Азиатско-Тихоокеанский регион сегодня: тенденции и перспективы

Азиатско-Тихоокеанский регион сегодня – это место столкновения геополитических интересов и возникновения новых конфигураций в международных отношениях. 

Об этом состоялся разговор с Александром Николаевичем Пановым, доктором политических наук, заведующим кафедрой дипломатии МГИМО МИД России, главным научным сотрудником Института США и Канады РАН, Чрезвычайным и Полномочным Послом России.

– Каковы основные факторы формирования новой структуры международных отношений в Азиатско-Тихоокеанском регионе? Какие сценарии и векторы развития задают региону участники этих отношений?

– Прежде всего, общепризнано, что Азиатско-Тихоокеанский регион сейчас – это наиболее динамичный, экономически бурно развивающийся регион мира, где происходят очень важные процессы, прежде всего это касается экономического роста. 

И здесь играет роль не только то, что Китай вышел на лидирующие позиции в мире, бросает вызов США по экономическому потенциалу, по позициям в мировой торговли и производстве ряда важных промышленных товаров. Но есть ещё и второй гигант – это Индия, которая стремительно наращивает темпы промышленного производства и тоже становится одним из признанных мировых экономических лидеров. Не надо забывать и о Юго-Восточной Азии, где выделяются такие, экономически развитые страны как Индонезия, Сингапур, всё стремительнее развивающийся Таиланд, Вьетнам. Есть ещё Южная Корея. Т.е. этот регион становится мотором роста мировой экономики. И, конечно, здесь выявляются свои лидеры и законодатели. Это прежде всего Китай, Индия. В какой-то степени, это ещё и Юго-Восточная Азия.

Не следует забывать и про Японию, которая сейчас отошла на вторые позиции по экономическому развитию, хотя в своё время она занимала одно из ведущих мест. Но в последнее время страна утратила динамизм своего экономического роста и в значительной степени уступила позиции Китаю.

– Каков потенциал конфликтности в этом регионе, какие здесь есть риски безопасности, территориальные конфликты?

– Ну, что касается политической картины, здесь происходит такая интересная конфигурация. Есть, конечно, конфликтный потенциал в регионе, прежде всего связанный с территориальными проблемами. Это проблемы Южно-Китайского и Восточно-Китайского морей, где Китай активно претендует на ряд спорных со стороны Юго-Восточной Азии территорий, поскольку в Южно-Китайском море сталкиваются интересы и Китая, и Филиппин, и Индонезии, и Тайваня. Поэтому здесь есть потенциал для конфликтов, хотя Китай стремится все-таки договариваться со странами Юго-Восточной Азии, с АСЕАН (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии). Но в основном он проводит свою достаточно напористую линию. Исходя из своего преимущественного здесь нахождения, он считает этот регион первой и второй линией своей морской обороны. Здесь есть территориальные проблемы между Китаем и Индией. Есть территориальные проблемы у Китая с Японией из-за островов Сэнкаку. Есть и проблемы между Южной Кореей и Японией тоже из-за островов – это остров Докто. Несколько севернее здесь существует российско-японская территориальная проблема. 

Есть уже не территориальная, а более серьезная проблема Тайваня. Китай считает этот остров неотъемлемой частью Китая и считает, что в будущем Тайвань реально станет неотъемлемой частью Китайской Народной Республики, что, естественно, не устраивает нынешнее тайваньское руководство и США. И вокруг этого тоже сейчас происходит определенное обострение ситуации. Но пока взрывоопасный потенциал не выливается в острые столкновения, хотя между Индией и Китаем были пограничные стычки. Возникает иногда напряжённость в Тайваньском проливе и в Южно-Китайском море, но эти очаги не суммируются в большую проблему. 

Есть более серьезная проблема – проблема Корейского полуострова.  Северная Корея имеет ядерное оружие, всё более совершенствует ракетное вооружение и создает носители, которые могут достигать территории Соединённых Штатов. Существует определённая напряженность и по 38 параллели северной широты, где сталкиваются интересы Северной и Южной Кореи. Полуостров напичкан различными вооружениями. Здесь около 2 миллионов представителей вооруженных сил с обеих сторон. На территории Республики Кореи находятся американские вооруженные силы и обе стороны готовы и могли бы при обострении ситуации пойти на открытый конфликт, хотя, конечно, никто в этом особенно не заинтересован. Но полностью исключать возможность такой ситуации не следует.

В этой ситуации в этом регионе происходит процесс борьбы между двумя противоборствующими сторонами. С одной стороны – Китай, претендующий на роль лидера в регионе, стремящийся играть не только ведущую экономическую роль, но и доминировать в политической сфере. Сейчас здесь есть и интересы Соединённых Штатов, которые не хотели бы усиления Китая в политическом отношении, а политика сдерживания КНР, которую они проводили до настоящего времени, не дала своих результатов. Сейчас США переходят на новый виток противостояния с Китаем. Если у президента Д. Трампа преобладала политика экономического сдерживания Китая (торгово-экономические ограничения, ограничения торгово-технологических связей), то теперь США стремятся создать вокруг Китая кольцо союзных им государств и для этого делается ряд значимых шагов. Во-первых, сейчас США, в отличии от администрации Трампа, очень активно стали работать с Японией и Республикой Корея. Трамп к этому относился очень снисходительно и в основном критиковал своих союзников за то, что они мало тратят деньги на вооружение и на то, чтобы компенсировать американской расходы, т.к. на их территории находятся американские войска. 

– Какова политика по этим вопросам новой американской администрации? 

– Президент Байден идёт другим путём – пытается создать региональные группировки. Одна из них QUAD, так называемая «четвёрка» стран – Индия, США, Япония, Австралия. И хотя она и не провозглашает идею сдерживания Китая, но сам Китай однозначно считает, что это миниНАТО, направленное, безусловно, на сдерживание Китая. Хотя реально у этой организации нет организационной структуры, нет даже секретариата.

«Четвёрка» – это, конечно, не военная структура и не военная организация. Тем не менее, она довольно регулярно проводит военно-морские учения. Вторая группировка, которую создают США, и рассчитывают, что она станет одним из реальных военных блоков – это «тройка» стран AUKUS – Великобритания, США, Австралия. Пока что эта «тройка» концентрирует усилия на предоставлении Австралии технологий в производстве атомных подводных лодок с крылатыми ракетами, которые должны выдвигаться в сторону Китая и контролировать передвижение китайского военного флота. Это конечно чревато превращением её в более широкую организацию и уже США заявляют, что хотели бы видеть подключенной к этой организации и Японию.

В регионе это, конечно, может провоцировать и провоцирует гонку военно-морских вооружений и это достаточно опасная ситуация. Наконец, США стали больше уделять внимания своим союзникам в этом регионе. Речь идёт о двух союзниках – прежде всего Япония, у которой не самые лучшие отношения с Китаем и которая тоже опасается китайской угрозы. То, что Япония рассматривает Китай как угрозу своей безопасности, фигурирует и в официальных документах. И, наконец, Республика Корея, которая тоже является союзником Соединенных Штатов и имеет соответствующий договор. Вот эти двухсторонние и многосторонние отношения по замыслу США, должны создать кольцо окружения Китая с тем, чтобы препятствовать усилению его позиций в регионе. 

Что касается того, удастся ли Соединённым Штатам реализовать эти идеи, здесь сложно что-либо точно прогнозировать. Но скорее всего вряд ли это получится. Соединенные Штаты пытались создавать организации, объединяющие их союзников ещё и в пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века. Сейчас тоже вряд ли эти структуры будут расширяться и смогут превратиться в значимые не только политические, но и экономические, военные группировки. Это связано с тем, что по крайней мере Индия всегда придерживалась в «четвёрке» более-менее нейтральной позиции и не стремится идти на обострение отношений с Китаем. Поэтому рассчитывать на то, что Индия согласится на превращение этой организации в военно-морской блок вряд ли приходится. Что касается организации «четвёрки», то, как я уже сказал, у них нет ни секретариата, ни единой организационной структуры и вряд ли они появится. То же самое можно сказать об AUKUS. Хотя они и планируют расширяться, но вряд ли это удастся. 

Поэтому здесь очень важна позиция стран АСЕАН. Американцы пытаются в какой-то мере расколоть АСЕАН, перетащить на свою сторону Индонезию, Вьетнам как центральных игроков этой организации. У Вьетнама есть свои противоречия с Китаем, но он не стремится к тому, чтобы выйти на обострение этих противоречий. То же самое Индонезия – она не готова обострять отношения с Китаем. Страны Юго-Восточной Азии очень тесно завязаны на экономические связи с Китаем, хотя и видят некоторые ущербные для себя позиции с точки зрения роста военной мощи Китая, которую он демонстрирует, и то, что за этим может стоять доминирование Китая. Тем не менее, они в настоящие время стремятся консолидировать усилия, чтобы занимать единые экономические и политические позиции и не провоцировать давление КНР, а получать от Китая экономическое сотрудничество и поддержку.

Поэтому здесь вряд ли можно говорить, о том, что в регионе состоялся раскол, но то, что отношения между Китаем и Соединёнными Штатами обостряются, это очевидно и Соединенные Штаты пытаются использовать Тайвань против Китая, также как они использовали Украину против России. Это только аналогия и, конечно, не прямая. Они пытаются спровоцировать ситуацию, которая вынудила бы Китай применить военную силу против Тайваня. Таким образом, здесь уже началось бы серьёзное обострение ситуации. Китай очень нервно реагирует на попытки Соединённых Штатов подталкивать Тайвань к политике, которая означала бы провозглашение полной независимости Тайваня. Это та «красная линия», которую Китай допустить не может.

– Может ли Китай применить военную силу против Тайваня?

– Вряд ли можно говорить, что Китай уже готов применить силу против Тайваня, но во всяком случае в последнее время ситуация обострилась. Многие политологи говорят, что Китай очень внимательно изучает, как развиваются события на Украине и вокруг неё на предмет того, какие могут быть предприняты против него санкции или военные действия. Исключено, что Китай будет спокойно наблюдать за тем, как Тайвань подпадает под действия американцев и наращивает свою политику провозглашения независимости. Китай будет реагировать всё жестче и жестче, тем более, что в этом году предстоит съезд Коммунистической Партии Китая, где, конечно, эти вопросы будут стоять достаточно остро и во всех партийных документах подчёркивается, что Тайвань войдет в состав Китайской Народной Республики как неотъемлемая часть китайской нации. Это один важный вопрос по безопасности в регионе. Второй вопрос, насколько может обостриться ситуация на Корейском полуострове, где в последнее время уже северные корейцы начали демонстрировать, что они терпели два с лишним года и не проводили ядерных испытаний, воздерживались от серьёзных испытаний межконтинентальных ракет. Сейчас они начали это делать. Дело в том, что внутренняя ситуация в стране определенно сложная и даже тяжёлая. Страна полностью закрылась после начала эпидемии covid. Они просто закрыли страну, чтобы covid не попал к ним. Например, они могут выпустить дипломатов, но никого не впускают. Страна полностью закрыта, изолирована, что сказывается на экономической ситуации. Как утверждают политологи, кроме шантажа ядерными испытаниями и ракетными пусками, другого подхода, чтобы побудить к переговорам у них по-видимому пока нет.

– Какие отношения у Северной Кореи с Россией?

– В последнее время они стали демонстрировать заинтересованность в развитии отношений, поддержку России в украинском вопросе и, видимо, тоже рассчитывают на какую-то экономическую помощь. Но у нас политика такая, что мы полностью поддерживаем санкционный режим в отношении Северной Кореи. Практически, у нас почти на нуле находятся наши торгово-экономические отношения. 

– Как ведет себя Япония в этой ситуации?

– Япония, которая считает, что, если Китай будет захватывать Тайвань, то следующим будет уже движение Китая на острова Сэнкаку, которые принадлежат Японии, беспокоится.  Китай может взять под свой контроль эти острова и тогда могут открыться пути на Окинаву, на которую Китай не претендует. Но, как считают японцы, поскольку там находятся американские вооруженные силы, то, если начнётся какая-то заварушка, американцы могут вступить в войну. Скорее всего, вряд ли они вступят, но будут из Окинавы поставлять оружие, оказывать поддержку, и может наступить такой момент, когда Китай нанесёт удар по этим базам.

– По Окинаве? 

– Да, где находятся американские базы. Здесь сталкиваются интересы Китая и Соединенных Штатов и вырастает новая конфигурация сил, когда потенциально возможен раскол региона на тех, кто с Китаем и тех, кто с Соединенными Штатами. Пока этого в явном виде нет, но есть очаги этого. Тайвань, ситуация вокруг него – это одна из болевых точек, которая может подтолкнуть к серьезной региональной войне.

– К локализованному конфликту?

– Никто не знает. Вот на Украине она локализованная или она расширяется? Всё начинается как говорится с малого и уж как оно пойдёт, это уже трудно предположить.

– Насколько украинский фактор влияет на политику, положение России в этом регионе и возможности сотрудничества со странами АСЕАН?

– Мы вряд ли сможем заменить Европу на Азию, у нас были совершенно несопоставимые объемы торговли с Европой и Азиатско-Тихоокеанским регионом. За исключением Китая, где 110-120 млрд. долларов, с Индией у нас там порядка…ну вообще копейки какие-то. С Японией, Южной Кореей –по 30 млрд долл, а с Европой у нас было больше 400 млрд долларов. Наши нефть и газ шли в Европу большим потоком, переориентировать всё это на Китай, страны Азии невозможно. Китай это не возьмет. Потом нужно создавать логистику, что займёт не один год.  То же самое с Индией, доставка возможна только через морские возможности. Наше присутствие в регионе слабое. Сколько бы ни говорили, что надо развивать Дальний Восток, что это ворота в Азию, но эти ворота у нас плохо обустроены. Мы не особо присутствуем в этом регионе товарами, за исключением, конечно, товаров ресурсного назначения.

Если говорить о Китае, то он политически нас поддерживает, это однозначно, хотя может быть и не оправдывает операцию на Украине. Он говорит, что «обе стороны виноваты», и особенно виноваты Соединённые Штаты, которые не учитывали проблемы безопасности. Вот сейчас они не учитывают проблемы безопасности в Азии. Такая вот идёт со стороны Китая критика Соединённых Штатов. В политическом плане, в международных организациях, типа ООН, Китай занимает позицию поддержки России. Что касается экономического сотрудничества, например, в 2014 году китайцы не поддержали Россию – не заявили о том, что поддерживают, что Крым вошел в составе Российской Федерации, а развивали очень активно отношения с Украиной. 

Китайцы, китайские компании тогда очень осторожно относились к экономическому сотрудничеству с Россией, памятуя, что те китайские финансовые организации, которые участвуют в сотрудничестве с Россией, могут попасть под действие вторичных санкций. И сейчас то же самое наблюдаем. Китайцы скрупулёзно отслеживают происходящее и стараются действовать так, чтобы это не выглядело как поддержка России в этот сложный для неё период. 

Хотя американцы их критикуют, и говорят, что Китай не делает всё возможное, чтобы наказать Россию, Китай с точки зрения политической не меняет свою позицию. А с точки зрения экономической, я думаю, что и с точки зрения научно-технологической, особой возможности помощи для России я не вижу. Хотя в некоторых секторах это могло бы быть. По большому счету, конечно, Китай не будет этого делать, опасаясь санкций со стороны США, которые жёстко контролируют передачу китайских технологий, поскольку многие из них были разработаны на основе американских патентов. В таком случае китайские компании автоматически попадут под американские санкции. 

– Хотят ли китайцы покупать российский газ?

– Конечно, китайцы заинтересованы в поставках российского газа. Появились сообщения, что они начинают строить в Приморье завод по сжижению газа на 7 млн тонн. Конечно, 7 млн тонн – это не такая уж большая цифра. Возможно, строительство ещё одной ветки нефтепровода на будущее. Но пока Китай ничем тебя экономически не проявляет как наш союзник, так я бы сказал. Хотя, конечно, китайцы понимают, что если Россия проиграет, то вся мощь США и Европы обрушится на Китай. Причем Китай очень заинтересован в отношениях с Европой, там ведётся огромная торговля. Такой рынок Китай, конечно, не хотел бы терять, из-за того, что Европа неизбежно начнет применять санкции против Китая.

– А что происходит в отношениях России с Индией?

– Индия всегда занимала достаточно дружественную политическую позицию в отношении России. Так и останется, но что касается экономического сотрудничества, за исключением военного, его у нас очень мало. И последнее время в нашем медийном и политическом пространстве очень мало внимания уделялось Индии. Стоит задача восполнить этот пробел. Сейчас серьёзно просели исследования Индии. Если раньше это было довольно серьёзное научное приоритетное направление, то сейчас почти нет никаких исследований внутренних процессов, социальных, экономических, политических процессов в этой стране. Поэтому здесь тоже очень трудная ситуация и не один год понадобится, чтобы раскрутиться с Индией, да и что мы можем собственно от Индии получить. 

– А как сейчас складываются отношения с Японией?

– Что касается Японии, сегодня у нас полный провал отношений. Мы, японисты, исходим из того, что отношения скатились к тому периоду, которого не было за все 50 лет, то есть это фактически полное прерывание отношений, за исключением того, что японцы сохраняют интерес к поставкам сжиженного газа, в меньшей степени нефти и угля из России.

Они стремятся сохранить проекты по добыче газа на Сахалине, в которые вложили немалые средства. Остального ничего больше нет, нет политического диалога и политических контактов, свертываются научные, университетские и культурные контакты. Т.е. сейчас мы оказались с Японией в положении государства, которое Япония рассматривает как недружественное государство, угрозу. 

Они считают нас угрозой и потребуется много лет, чтобы попытаться восстановить эти отношения. Сейчас для восстановления отношений при сохранении нынешней ситуации никаких перспектив я не вижу, наверное, в ближайшие 2-3 года, а может и 5 лет, ничего не произойдёт.

Если мы посмотрим сейчас на ситуацию в Японии, то все массмедиа, общественность Японии настроены против России. Потери из-за такого положения для Японии, наверное, есть, но они исходят из того, что это не так существенно, и они, как Европа говорят «да, мы будем терять что-то, мы будем в тяжелой ситуации, но зато мы, тем не менее, будем это делать ради Украины». Надо будет посмотреть, насколько болезненно это будет, как они смогут компенсировать эти потери, но пока они достаточно твердо идут этим путем.

– Вы много лет посвятили дипломатической службе в Японии, являетесь автором многих книг, где дали блестящий анализ внешней политики этой страны, российско-японских отношений, дипломатической службы страны.

Как будут развиваться события дальше и какие задачи стоят в этом отношении перед дипломатами? Что они могут сделать для сохранения потенциала сотрудничества, например, в научно-технологической сфере?

– Сейчас среди японоведов и тех японцев, которые доброжелательно к нам относились и относятся, настроения самые минорные, потому что то, что выстраивалось последние 20-25 лет, всё это рухнуло в одночасье, конечно, смотреть на это очень обидно и печально. Поэтому, конечно, жалко, что так произошло. Всегда есть надежда на то что этот период может придётся восстанавливать. Сейчас мы с японцами-русистами, которые были настроены на наши отношения, пытаемся подумать и понять, что же делать-то. Но сейчас ничего не сделаешь. Когда эта острая фаза пройдёт, с чего-то придётся начинать, как говорится. Но, к сожалению, начинать придётся в значительной степени с нуля. Что касается культурной сферы, то у нас всегда было, даже в предкризисные времена, много фестивалей, культурой интересовались, все туда ходили, но это не влияло никак на политические отношения. Здесь видимо нужно будет начинать работу с элитой политической, с теми людьми, которые определяют настроение в стране, с журналистами политологами, политиками. У нас связи сейчас отсутствуют, поэтому это надо будет восстанавливать. Нужно будет доказывать, почему это произошло, как наши отношения нужно будет выводить из-под того катка, под который они попали, какие здесь могут быть национальные интересы - японские и российские, где они совпадают, искать точки соприкосновения. Но сейчас это сложно делать, каналов нет. Пока у нас рецептов нет.

– А каковы ваши личные впечатления, как человека, от Японии?

–Это особая цивилизация. Меня привлекает, что японцы на своей ограниченной территории и при такой скученности смогли создать процветающее государство, в котором сами японцы считают, что они все принадлежат к среднему классу. Т.е. эта их социальная политика, социальная программа чрезвычайно эффективна. И то, что они это создали –это одно из наиболее значимых достижений, ну а то, что они при этом сохранили свои традиции, культуру несмотря на модернизацию, несмотря на реформу, это тоже большое достижение. 

– Что касается других стран АТР, у России там есть экономические отношения, выгоды и насколько возможны санкции с их стороны?

– Что касается Вьетнама, Индонезии и других стран, они не являются для нас критически важными партнерами, и заместить то, что мы потеряли от разрыва с ведущими развитыми странами, нам не могут. И зачем вводить санкции, если у нас отношения копеечные?   

– Не так легко в компактной для интервью форме перечислить ваши жизненные достижения, этапы государственной, дипломатической службы в разных странах, образовательной деятельности. Кроме того, вы – автор многих научных трудов, дипломат, привнесший в науку свой многообразный профессиональный опыт. Всё это потребовало приложения сил, опыта, постоянного движения вперед, преодоления препятствий, жизненной смелости, наконец. Что бы вы могли посоветовать новому поколению, которое будет представлять отечественную международную науку? Каких ценностей в международной науке, дипломатической работе посоветовали бы придерживаться?

– Если вы посвящаете себя изучению какой-либо страны, то это просто. Нужно досконально изучать её политику, экономику, культуру. И здесь нет ограничений для того, чтобы не приложить каких-либо усилий, чтобы стать специалистом, с которым коллегам в других странах будет интересно разговаривать, а без этого откровенного разговора не получится. 

Конечно, между любыми странами есть противоречия и конфликты. Надо очень глубоко понимать, почему они происходили, какова историческая подоплёка этих конфликтов.  Насколько они и сейчас оказывают влияние и не зашориваться на том, что мы – всегда правы, а они – всегда виноваты.

Надо искать подходы, которые были бы убедительными для партнёров, о том, почему это случилось, зачем нужно это преодолеть и больше к этому не возвращаться. Нужно очень внимательно, чётко изучать историю отношений.

Главное, что у нас отсутствует нередко объективный взгляд. Многие наши учёные стремятся доказать свою правоту во всем и всегда, но это же не всегда так было. Нужно выдерживать баланс и показывать реальную картину отношений и если где-то мы были не правы, то нужно признавать это, что сыграет определённую позитивную роль. Приведу пример по границе с Китаем – долгое время мы считали, что мы правы, что ничего не уступим и никаких сомнений не может быть в том, что границы проходят по правому берегу реки Амур и всё это, весь Амур – это наша территория и все попытки китайцев сказать, нет, что всё-таки граница должна проходить по фарватеру, всё это отвергалось. Топтались эти международные отношения и переговоры больше 30 лет, даже почти 40 лет не могли решить, пока мы не признали, что, да, действительно, эта граница должна проходить по фарватеру. 

И, в конечном итоге, это дало нам возможность выйти на то, что мы имеем теперь – границу, которая дружественна и закреплена в договорах и это дало значительный толчок в развитии отношений. Это один из примеров.

Что касается вообще политической науки, у нас последнее время, особенно последние 20 лет, появился уклон в то, что все бросились изучать американскую политологию и вольно или невольно оказались под влиянием этой американской политологической науки, а она далеко не совершенна и не во всех случаях может быть применена. Но когда у нас любая научная работа начиналась с разбора американских теорий и идей на этот счёт, я всегда смеялся над этим и говорил, раньше у нас был Маркс, Энгельс, Ленин. Без этого нельзя было начинать ни одну работу, теперь у нас на первом месте все американские политологи. Мы и сами в состоянии дать чёткий политический анализ и разработать свои теории международных отношений. Тем более, что нынешняя ситуация показала несостоятельность американской политологической науки и, в конечном итоге, этот кризис, который мы сейчас испытываем, это один из результатов этого провала.

Так называемый конец истории Фукуямы оказался концом американской политологии. Изучать американских политологов надо, но надо критически изучать и выдвигать свои собственные идеи и теории развития мира и развития политических отношений, а не следовать тем представлениям, которые навязывала американская политология.

Конечно, она сработала в этом смысле достаточно негативно. Во-всяком случае, когда мы исходили из того, что если ты не опубликуешься в западном американском журнале, то не получишь соответствующий рейтинг, это было безобразие. Потому что многие американские издания, во-первых, требовали определенного подхода к тем или иным проблемам в русле их представлений. Потом они специально – это известно – не давали статус «Scopus» многим изданиям, которые противоречили их интересам. Лучший пример – это наш журнал «США и Канада: экономика, политика, культура», который в течение нескольких лет не может получить статус журнала в «Scopus», хотя этому журналу более 50 лет, это авторитетное издание, один из самых лучших политологических журналов. Есть и другие такие примеры. От этого нужно уходить и не принижать собственные издания, ведь публикация в нашем журнале намного весомее, чем публикация где-то за границей, где вашу статью никто и не прочитает.

Сейчас мы уходим постепенно от этой системы и уже в Академии наук начали разрабатывать собственную систему ценностей. Почему статья в каком-нибудь второстепенном американском журнале ценится больше, чем монография, в которую вложен огромный труд и которая имеет огромную научную ценность, но не засчитывается как твое научное достижение? Это глупость полная. Я всегда говорил, вот Тарле, у которого не было ни одной статьи за границей, он бы ни считался у нас сейчас выдающимся учёным и его труд о Наполеоне не считался бы значительной книгой. Мы сами себя загнали в эту ловушку, из которой сложно выходить. 

Но мы выйдем, нужен свой рейтинг. У нас есть ваковские журналы и ВАК достаточно авторитетная организация. Давайте её еще больше укрепим и дадим ей ещё большие полномочия определять статус журналов. Почему статья в ваковском журнале хуже, чем статья в журнале какого-то там «Scopus»? 

– В нынешней ситуации свертывания научных отношений с крупнейшими странами, практически научной изоляции страны, нужно как-то по-другому подходить к оценке научной деятельности и, соответственно, финансированию науки.

– Главное, конечно, финансирование. У нас и гуманитарные и естественные науки находятся в критическом положении. И вся наша система подготовки кадров требует вливания больших средств. Аспирант не может существовать сам по себе без поддержки или кандидат наук не должен получать 15 тысяч рублей, защитив диссертацию, и став младшим научным сотрудником. Кто же пойдёт работать на таких условиях.

– Большое спасибо за интервью.

Беседовала Марианна Соколова 

Российское информационное агентство «Национальный альянс» 

Подпишитесь на официальный канал в Telegram     

Партнер Интернет-бюро юриста Руслана Чалова Чалов.рф 

Еще на эту тему: 

Устоит ли российско-турецко-иранский треугольник?

Что думают ученые о санкциях, импортозамещении и новых точках роста.

Санкции и импортозамещение: что стало с промышленностью?

Локальные выборы в Германии в контексте предстоящих выборов в бундестаг