Чехов и мы: «Рассказы Константина Треплева» 

Разговор с главным режиссером и художественным руководителем Московского драматического театра на Перовской Гульнарой Галавинской.

Театр на Перовской был создан в 1987 г. Кириллом Маратовичем Панченко, первым художественным руководителем, заслуженным артистом РСФСР и УССР, лауреатом премии города Москвы. В этом году театр открыл 35-й юбилейный сезон.

Прошлый театральный сезон, несмотря на сложности, связанные с пандемией, ознаменовался новыми яркими и интересными спектаклями, среди которых «Рассказы Константина Треплева» по мотивам пьесы А.П. Чехова «Чайка». Постановка осуществлена Гульнарой Галавинской, которая с 2018 года является художественным руководителем театра. Режиссер рассказала о спектакле и собственном видении творчества одного из классиков русской литературы. 

– Гульнара Галимовна, прежде всего, хочется сказать, что, когда смотришь ваш спектакль, невольно вспоминается старый фильм Анджея Вайды «Без наркоза». В нем главному герою, запутавшемуся в своих жизненных проблемах, в одной из сцен удаляют зуб без наркоза. Режиссеру в этой сцене удалось передать зрителям физическое ощущение боли героя. Мне кажется, вам удалось вложить в некоторые сцены спектакля такое же содержание. Какие творческие импульсы вас к этому побудили? 

– Зрителям ведь важно, чтобы ты говорил с ними о чем-то для них близком, актуальном. А где, как не в произведениях великих драматургов собраны все болевые точки человечества, которые до сих пор с надрывом откликаются в каждом из нас. Тотальная коммуникативная пропасть внутри семьи, где каждый существует сам по себе, взаимоотношения между близкими людьми, нежелающими услышать друг друга и понять – становятся ведущей темой спектакля.

Еще одна важная тема, которая также звучит в нашей постановке, это чувство неудовлетворенности своим творчеством, когда одни – люди почтенные, состоявшиеся и знаменитые, имеющие определённое положение в обществе, скорбят об утраченной молодости и недостаточной смелости в реализации себя как в искусстве, так и в жизни, а другие – юные, представители новой эры искусства вынуждены идти вразрез с установленными порядками без какой-либо поддержки родных и близких.

Как во времена Антона Павловича, так и в реалиях современной жизни – эта тема особенно актуальна для людей творческой деятельности. 

– На фоне трагической судьбы Константина Треплева, который не сумел отстоять собственное творческое видение мира и защитить свою любовь, как вы, творческий человек, оцениваете собственный путь в искусстве? Ведь и вам, наверное, иногда приходилось нелегко в профессии, но все-таки теперь вы – хрупкая симпатичная женщина – находитесь в кресле художественного руководителя московского театра со славной творческой историей. Как удалось преодолеть профессиональные «пороги» и каков ваш рецепт выживания и счастья в профессии? 

– Творческое счастье – вещь очень субъективная. Я присутствую почти на каждом своем спектакле, а после – анализирую его вместе с артистами, чтобы на следующем показе учесть все недочеты прошлого спектакля. Порой мне задают вопрос, должна ли первая работа художника быть слабой? Думаю, что нет. Ведь именно первый творческий порыв дает тебе ориентир, куда двигаться дальше, дает возможность понять, кто ты и зачем ты здесь. Моя первая постановка «Александр Блок», которая родилась под влиянием магической творческой силы Романа Виктюка, до сих пор остается для меня одной из самых ярких и точных моих работ. Кто-то остался под большим впечатлением и смотрел спектакль по несколько раз, а для кого-то язык символов показался сложным для восприятия, хотя поэт и писатель Александр Блок жил и творил в эпоху символизма. Так случилось и в спектакле Треплева. Одни считали его спектакль – гениальным, другие же сочли, что это просто декадентский бред. И это нормально. Ведь предмет искусства не может быть однозначным и объективным.

- Слушаю вас и в голову неожиданно приходит, а может быть за сгущенным драматизмом сюжета пьесы у Чехова скрывается и некое желание показать, что творческое отчаяние как раз может стать ложным и непоправимым жизненным шагом. Ведь говорит же в конце пьесы Треплеву доктор Дорн, роль которого в спектакле прекрасно исполняет заслуженный артист РФ Николай Мальцев: «…начинаешь верить, что в самом деле возможна одна мировая душа, вроде той, которую когда-то в вашей пьесе играла Нина Заречная». 

А когда вы ставили пьесу, удалось ли посмотреть на личность Чехова по-другому или он для вас был всегда таким?

– Для меня Чехов – глыба, обладающая самым главным и редким талантом – человечностью. Имея образование врача, он был не только гениальным писателем, но и гениальным Человеком с большой буквы. За свою непродолжительную жизнь (44 года) он успел непостижимо много: построил 3 школы для крестьянских детей, открыл на свои средства медицинский пункт, где лично принимал больных, обеспечивая их лекарствами, произвел перепись населения острова Сахалин, составив около 10 тысяч статистических карточек, где подробно описал трудовую и бытовую жизнь каторжников, произвол начальников и чиновников, техническое и санитарное состояние тюрем, чем привлек внимание официальных лиц, организовал посадку тысячи вишневых деревьев для засева голых лесных участков и, наконец, создал более 300 произведений! Но и это только основная часть его достижений.

Его рассказы и пьесы не теряют своей актуальности сквозь временные и пространственные значения: они так же интересны современному человеку, они так же остроумны и ироничны.

Я давно изучаю творческую и личную биографию Антона Павловича, анализирую его тексты. «Рассказы Константина Треплева» – это третья моя постановка по произведениям Чехова. До этого я ставила «Три сестры» в Мичуринском драматическом театре и «Вишневый сад» в Рязанском Ордена «Знак Почета» областном театре драмы. Каждое лето я отдыхаю в Ялте и с радостью хожу в гости в дом-музей Чехова, питаюсь энергией этого места, где жил и творил прекрасный человек, мой любимый писатель. Это заряжает и вдохновляет меня на творчество.

– Не так давно на московской сцене - в Театре им Пушкина появился еще один спектакль по мотивам чеховской «Чайки» - «Костик» Дмитрия Крымова, созданный в необычной экспериментальной стилистике. Вероятно, есть какие-то болевые точки, которые привлекают сейчас внимание к этой пьесе. Можно ли назвать стилистику вашего спектакля экспериментальной?

– Наша постановка создана по мотивам чеховской «Чайки» и имеет минимальные отклонения от оригинального текста. Спектакль «Рассказы Константина Треплева» создан в современной инсценировке, чтобы привлечь зрителей разных поколений и взглядов к тем проблемам, о которых говорит Антон Павлович в своих текстах, но экспериментальным его назвать нельзя. 

Если говорить о постановке Крымова, то он для меня, безусловно, гениальный режиссер. Фактически он оставляет от пьесы Чехова только конфликтную фабулу и полностью переписывает текст, обостряя до предела болевые точки, которые становятся созвучны проблемам сегодняшней действительности.

– Кем вы ощущаете себя как режиссер в первую очередь? Может быть, исследователем?

– Конечно же, мне, как режиссеру, интересно исследовать образы, психотипы героев. Мне интересен человек с его безграничным внутренним миром, ведь каждый человек – это тайна, загадка, со своими страхами, сомнениями, мечтами, мыслями и чувствами, существующими в его душе. И разгадывать эту тайну, говорить о человеке – в этом и есть основной смысл моей режиссерской деятельности. 

– Во время нашего разговора невольно вспомнилось, как довелось прожить три лета подряд в подмосковном Звенигороде, напротив бывшей местной земской больницы, где Чехов недолго работал в 1884 г. Больница до сих пор действует, при ней сохранился и маленький домик, где он жил.  Сидел, говорят, под любимой липой, с соседями пил чай с вареньем и не только. С местными полицейскими властями довелось ему познакомиться не только как медику по официальным поводам, но и годом раньше в компании друзей попасть в участок за коллективное исполнение «Дубинушки». Все это было задолго до «Чайки», пьес и театра, жизни в Ялте, поездки на Сахалин и даже романтичного «Дома с мезонином». Тогда он был просто Антоном Павловичем Чеховым, начинающим врачом, молодым и веселым, энергичным и всё было еще впереди.

Теперь в городском сквере сидит на лавочке бронзовый памятник писателю – твердые полы бронзового пальто напоминают скорее шинель, а башмаки немного озадачивают своей массивностью. Наверное, бронза не самый подходящий материал для Чехова, ну не удается Антону Павловичу «забронзоветь…». Слишком он был тонким, умным и ироничным человеком.

И до сих пор, как мне тогда казалось, по дорожкам, по которым он когда-то ходил, бродит там некий информационный мираж – призрак Антона Павловича, и, возможно, мы даже пересекаемся с ним по траекториям, впрочем, оставаясь при этом каждый в своем измерении. 

Спасибо вам, что поделились с нашими читателями своими размышлениями о Чехове, его творчестве и личности. Получился замечательный разговор о спектакле и вашем театре, и о том, как театр встречает свой 35-й юбилейный сезон.

Марианна Соколова 

Фото предоставлено пресс-службой Театра на Перовской 

Еще на эту тему:

Мнение музыканта и писателя: как ведет нас по жизни магия творчества

Культурный код Николая Некрасова

Найдите тот театр, который окажется по душе

Театр о зрителе и для зрителя

Анфиса в стране виртуальных чудес

Танец как психотерапия: пластический спектакль «БОГinЯ» на московской сцене

Клоун клоунов, который лечит душу

Трио художников и тема уходящей эпохи «На индустриальных скоростях»

Победитель «Киноленты» Глеб Волошин: в катастрофических жизненных ситуациях – собрать силы и бороться.

«Война и мир» в постановке Театра Алексея Рыбникова

Маэстро Мастранджело из Санкт-Петербургского театра «Мюзик-Холл»