Общеобразовательная школа: история, проблемы и взгляд в будущее.

Качество образования и уровень культуры и духовности граждан являются приоритетными для будущего любой страны. Средняя и начальная школа закладывают фундамент этого будущего, формируют взгляды граждан, дают общеобразовательную подготовку специалистам, создающим ресурсы для общественного развития. Что же представляет собой российская общеобразовательная школа сегодня?

    Корни каждой национальной школьной системы уходят глубоко в прошлое, а размышления о её будущем интересуют всех: от родителей и педагогического корпуса до тех, кто причастен к управлению образованием, и законодателей. 

Какие противоречия, парадоксы, процессы, тревожные симптомы скрываются за фасадом школьной отчетности, официальной статистики по выпускникам, уровню их успеваемости и поступления в вузы? Именно эти темы обсуждались 19.09.2017г. на лекции «Средняя школа: СССР vs. РФ»  Алексея Игоревича Любжина, доктора филологических наук и руководителя магистратуры «История и культура античности» Университета Дмитрия Пожарского, в московской Филипповской школе на Малой Пироговской улице. 

Лекция  прочитана по поводу презентации новой книги «Сумерки всеобуча. Школа для всех и ни для кого», выпущенной издательством Университета Дмитрия Пожарского в 2017г. Автор рассказал о выставке экспонатов из его домашнего «Школьного музея», где представлены многочисленные экспонаты из личной коллекции, среди которых исторические документы и фотографии, связанные с образованием. Особой гордостью и украшением этой коллекции является автограф письма французского аббата Николя, французского педагога, иезуита, внесшего большой вклад в развитие образования в России.

      В самом деле – даже если лишь пробежаться взглядом по основным пунктам, затронутым на лекции, то создается впечатление, что над головой отечественной общеобразовательной школы сейчас бурно схлестнулись волны социальных и исторических перипетий, прошумевших над нашей страной.

     Между тем, современная российская общеобразовательная школа хранит исторические вековые традиции и несет в себе и немалое наследие школы советского периода. Огромный школьный «корабль», с одной стороны, значительно обновился, а, с другой, основательно трещит «шпангоутами» под ударами «стихий»: исторических коллизий, административных реформ, основательных перемен в направлениях «откуда ветер дует», «экономизации» образовательных приоритетов и бизнес-логики, замаскированной под государственную, и проч.

        Любжин отметил явственно наметившийся поворот к реставрации советской школы, что чревато самыми разнообразными последствиями. И, в силу многих причин, сама эта возможность выглядит очень проблематичной, скорее, искусственно создаваемой.

    Между тем, современная постсоветская школа – это целая система, которая, по словам Любжина, одновременно является и продуктом распада советской школы, и тесно преемственна с ней, но, в то же время, безусловно, по многим показателям гораздо более соответствует современным потребностям общества.   

Новая постсоветская школа создала многообразие педагогических методик и типов школ и, хотя часть из них, уверен лектор, грешит поверхностной экспериментальностью и, порой, всего лишь «пускает пыль в глаза», то другие – работают вполне серьезно и качественно.  Её часто обвиняют в утере воспитательной функции. Но, ведь на уровне конкретных педагогических инструментов воспитательного воздействия, а не идеологизированных деклараций, практически, ничего не изменилось. Классный час, общение с классным руководителем, экскурсии, авторитет преподавателя – всё это по-прежнему играет свою роль в школьной жизни. Возрождение же более формальных идеологизированных форм воспитательного воздействия затормозило бы формирование новых навыков естественного социального общения и самоорганизации, социальной работы ради общего блага у молодежи того поколения, которое уже не прошло через советскую школу.  А, ведь прежние идеологизированные механизмы регуляции, принятые в советской школе, гораздо менее способствовали формированию активной жизненной позиции.

    По мнению Любжина, советскую школу держала на плаву инерционность того общественного уклада, кадров и всего прочего, в которые она была вписана. И предназначена она была для того, чтобы транслировать эту инерционность дальше. Вряд ли сейчас такая ориентация удовлетворяет запросам развития общества и жизненным потребностями нового поколения. 

        Продолжая сравнивать советскую и постсоветскую школы, нужно системно говорить об изменениях во многих областях. Правда, надо помнить, что среди критериев есть важные, а есть и второстепенные. Самыми существенными показателями, считает Любжин, являются учебные программы (предметный набор) и педагогический корпус. А за прошедшее время здесь многое изменилось.

      Ведь в 1990-е годы в отечественную школу пришли так называемые университетские люди, которые привнесли сюда совсем новые критерии, среди которых хорошее знание, как минимум, двух языков, в их числе, и древних, и хорошая математическая подготовка. Система же аттестации, например, ЕГЭ, все-таки является вторичным показателем изменений. Правда, возникает вопрос: а как себе представляют возврат к советской школе те, кто не учитывает наличия ЕГЭ? Ведь тогда придется отменять эту форму отчетности, на что, конечно же, образовательные чиновники не могут пойти. Оценивая ЕГЭ, сказал Алексей Игоревич, стоит говорить не столько о его изначальной порочности как инструмента аттестации, а скорее о границах и особенностях его применения. Так, в области естественных и математических предметов он больше подходит для аттестации знаний, чем в области гуманитарных наук.

         Постсоветская школа принесла с собой и другие интересные, хотя, возможно, не подходящие для того, чтобы стать общераспространенными, педагогические методики: это и коммунарская педагогика, и развивающее обучение. Пока еще отечественной школе далеко до образовательного пространства в том виде, как оно существует, например, в Италии или Германии, в котором плодотворно могли бы сосуществовать несколько непохожих друг на друга типов школ. Всё же в постсоветское время появилось гораздо большее программное разнообразие, значительно пополнился – и прежде всего университетскими людьми – педагогический корпус. Возврат же к советскому типу образования, по его мнению, неизбежно подорвет все это педагогическое разнообразие. В одну и ту же воду нельзя войти дважды. Смотреть стоит скорее в будущее, которое готовит нам множество изменений, а не в прошлое, которое неповторимо.

      Одним словом, несмотря на свою привлекательность для общественного мнения, идея возможности реставрации советской школы на практике выглядит очень проблематичной и затруднительной, и, прежде всего, для высокопоставленных образовательных администраторов (возможность отмены ЕГЭ и многое другое). 

       Многопредметность и разнообразие программы, которые была свойственны советской школе, что сейчас, зачастую, приводится как аргумент в пользу её достоинств, по мнению Алексея Игоревича, далеко не всегда могут рассматриваться как таковые, в силу того, что ученики просто не могут глубоко вникнуть в суть изучаемого и запомнить это, не проработав интеллектуально. А это просто невозможно при большой насыщенности программы. Таким образом, включается естественный механизм ухода от многопредметности. И, действительно, нельзя не согласится с этим: несоответствие того, в общем-то, добротного образовательного багажа, глубоко замешанного на гуманизме (его было принято называть социалистическим) и не отрывного от всего тогдашнего образа жизни, который давала советская школа своим питомцам, ощущалась ими очень явственно уже в отчаянные 1990-е годы. Впрочем, «всеобщими» усилиями с гуманизмом нам удалось покончить. Но, в любом случае нет ведь и тех прежних кадров, учителей, которые сами сформировались в рамках складывавшейся много десятилетий советской педагогики и передавали эту традицию дальше. Их трудами и существовала эта школа, давшая государству много достойных граждан, специалистов, великих ученых, художников и других творцов. Правда, многие из этих замечательных советских педагогов закончили свои дни в скромных квартирах на нищенскую пенсию. 

    Многие другие проблемы, опасения, внушаемые непродуманными бюрократическими управленческими решениями, принимаемыми не на основе предварительных исследований, а, скорее, на основе бизнес-логики  и проч. – обо всех этих нынешних бедах школы также шел разговор в этот вечер в аудитории Филипповской школы. Причем, как отмечалось, непродуманные бюрократические решения могут невольно привести к расцвету домашнего образования и частных школ, подпольной педагогики. Например, пролоббированное ректорами педагогических вузов решение о запрете принимать преподавателями не окончивших педагогическую магистратуру потенциально опасно для продвинутых школ, поскольку оно, фактически, преграждает путь в школу университетским людям. Ведь родители, заинтересованные в получении детьми хорошего образования, готовы платить за частное образование, в том числе, и за то, чтобы официальная система образования сделала вид, что не замечает этого.

      Блестящая эрудиция Алексея Игоревича Любжина в области истории российского образования XVIII-XIX вв., помогла ему привести исторические примеры, иллюстрирующие глубину и историческую многогранность стоящих перед российской школой вопросов и происходящих перемен. Неожиданные исторические параллели и сравнения дали возможность слушателям приобщиться к многогранному культурно-ментальному пространству размышлений автора, в котором оказываются сопряженными порой очень неожиданные и парадоксальные образовательные сюжеты из разных исторических эпох.

          Так, например, то обстоятельство, что самые лучшие методисты русского языка вышли именно из дореволюционных женских училищ, где не изучались древние языки, но зато большое внимание уделялось родному языку, парадоксальным образом перекликается с тем, что, как прозвучало на лекции, сейчас так и не одолевшие английский язык российские выпускники поступают на русское отделение филфака МГУ. Однако, вызывает серьезные сомнения, что результат будет таким же плодотворным для российской словесности, как и в первом случае. Тех же, кому захочется более глубоко погрузиться в мир авторских размышлений, отсылаем к упомянутой выше книге лектора.

             И все-таки, представляется, что в свете перехода к формату непрерывного образования в связи с ожидающейся повсеместной роботизацией и серьезными изменениями в структуре занятости и связанной с этой безработицей, когда взрослые состоявшиеся люди будут вынуждены менять образовательный бэкграунд, получать новые профессиональные навыки для работы, особенно важной является как раз разносторонность получаемого школьного образования. Иначе возможности и образовательные навыки тех, кому придется столкнуться с этими трудностями, будут уже изначально ограничены.  И это в лучшем случае. Потому, что в худшем – их ожидает полный отказ от достаточно квалифицированной работы. Что собой представляет то самое творческое развитие, которому они смогут отдавать больше времени и о котором так много сейчас говорят, без всякой расшифровки – толком представить пока не может никто. Но ответа на этот вопрос никому не избежать и, прежде всего, на него придется отвечать тем, кто работает в сфере образования. 

     И это лишь один из тех вызовов будущего, которое ставит перед отечественной педагогикой новые серьезные задачи.

Марианна Соколова 

Фото Дмитрия Базанова, декана по внешним связям Университета Дмитрия Пожарского

Российское информационное агентство «Национальный альянс»

Еще на эту тему:

Социальная миссия Университета Дмитрия Пожарского

Владимир Таймазов: «Спортсмен должен выступать под флагом своей страны».

Владимир Шамахов: «Глупо самим бегать за рубеж и перенимать чужой опыт, когда есть свой и успешный».