Открытая наука: необходимо цивилизовать информационную научную сферу в России

Что сейчас происходит в информационной сфере отечественной науки? Каковы основные тенденции, потребности развития и что им препятствует, какие организационные модели были бы оптимальны для её успешного развития в будущем? Об этом состоялся подробный разговор с Александром Борисовичем Антопольским, известным экспертом в области электронных ресурсов по науке и образованию, главным научным сотрудником Центра по изучению проблем информатики ИНИОН РАН. 

Системы национальных информационных ресурсов по науке и образованию складывались десятилетиями и являются национальным достоянием и частью информационного потенциала каждой страны. В свое время во второй половине XX века мировая сеть информационно-библиотечных центров внесла огромный вклад в мировое и национальное научно-техническое развитие. В этой связи важно мнение экспертного сообщества о её современных проблемах. Лишь многообразие экспертных подходов может дать полный диагноз ситуации 

– Александр Борисович, вы много лет проработали в сфере научно-образовательной информации, руководили крупными информационными проектами. Какие основные тенденции, потребности развития современного информационного пространства науки, и прежде всего в области гуманитарного и социального знания, вы бы выделили?

– Многие из этих вопросов рассмотрены в недавно законченной мною монографии «Инфосфера общественных наук России» (в соавторстве с доктором политических наук, заместителем директора ИНИОН РАН Д.В. Ефременко). 

Если говорить о том, как должна быть организована система научно-образовательной информации в современном мире, то я бы выделил здесь три главных направления.

Первое – это постепенный переход от традиционных (бумажных) к цифровым формам коммуникации.

Второе,  реализация  идеологии и технологии открытой науки применительно к современному состоянию отечественной научно-информационной среды, всё, что происходит в мире с открытой наукой. Надо сказать, что большинство ученых и издателей пока не горят желанием переходить к ней.

Третье. За последние 20-25 лет не выработан образ будущего, нет понимания того, как должна выглядеть система научной информации в открытом цифровом мире. Какие для этого нужны организационные, экономические и социальные модели? Сейчас в этой сфере наличествуют три модели: государственная, коммерческая и общественно-коллективная. Какие-то ресурсы являются государственными, какие-то – коммерческими, а что-то создано на основе коллективной общественной деятельности. Что-то предоставляется за подписку, что-то бесплатно, существуют и пиратские ресурсы и проч., то есть процессы здесь идут весьма динамично и стохастично (прим.ред.-случайным образом).

Пока нет образа будущего в информационном обеспечении науки и образования в современном цифровом мире. Мировое и российское сообщество, по большому счету, пока не выработало представления о том, каким должен быть этот образ.

При всем понимании тенденций развития инфосферы не всегда могу сказать, как минимизировать негативные последствия, неизбежные при интенсивном технологическом развитии. Думаю, что неизбежным является объединение библиотек (по крайней мере научных) и информационных центров, поскольку основной функцией как тех, так и других, всё больше становится навигация в цифровом пространстве. А  как к этому перейти – уже  детали, которые можно и нужно обсуждать.

–Так как же обстоит дело с цифровизацией?

– Нет абсолютного тренда всеобщей цифровизации. Кривая цифровизации должна стать пологой в какой-то момент, хотя кое-кто считает, что она уже стала таковой. Тем не менее, рост доли «цифры» в инфосфере происходит неуклонно.

Вообще-то, макет любого текста уже сейчас возникает, что называется, «в цифре», на цифровом носителе. И уже потом либо распечатывается на бумажных носителях, либо остается «в цифре».

Но вопрос должен ставиться не таким образом, переводить ли всё это обязательно в «цифру» и использовать только в таком виде или нет. Мы просто имеем дело с огромным количеством информации и  нужно решить вопрос об удобстве и эффективности обращения с ней. Важно понять – о какой именно информации, о каких запросах и потребностях идет речь. Например, что касается научной информации, считаю, что она должна быть максимально переведена в цифровую форму. Убежден, что для научной литературы оптимальной является цифровая форма. Это удобно и быстро. Я сам, например, уже больше не могу покупать литературу. Ведь ею уже заставлена вся квартира. Правда, теперь в этом успешно «помогают» жена и сын. 

Сейчас говорят, что по-прежнему бумажной должна оставаться какая-то доля литературы, например, детская или  подарочная.

Оптимальным подходом, на мой взгляд,является использование такой современной технологии как Print оn  Demand (прим.ред.-печать по требованию), позволяющей распечатывать бумажные экземпляры любой книги по мере необходимости. И здесь скорее стоит вопрос о цене, кто и что может себе позволить и в чем нуждается. Если человек может позволить себе бумажный экземпляр нужного издания по цене вдвое-втрое выше, чем цифровой, то почему нет? Но должны быть все возможности.

Кстати, именно по этой технологии и должны работать библиотеки и институты научной информации. Издательская и библиотечно-информационная деятельность – это один комплекс. Желает, например, потребитель получить реферативное издание или перевод с китайского языка – пожалуйста. Хотите читать статью на китайском – тоже пожалуйста. Какие-то сервисы, может быть, и нужно оплачивать из государственных фондов.

На мой взгляд, стратегическое видение будущего цифровой научной информации таково: единая технология формирования информационного пространства, в том числе, единый сводный каталог для всего информационного пространства, включая библиотеки, издательства, архивы, музеи и разные сервисы на базе этого пространства. При этом здесь может быть целый ряд технологических сложностей: например, состыковка  библиотечного каталога с информационными системами музеев, архивов – очень нелегкое дело, у меня  есть опыт в этой области. А также нужны   полнотекстовые библиотеки там, где это возможно по легитимным основаниям, и активное движение в сторону расширения этого цифрового пространства.

На пути расширения цифровизации сейчас стоят серьезные проблемы, связанные с копирайтом. Есть, например, проблема так называемых «сиротских произведений».

– А что это такое?

– Это произведения, правообладатели которых  либо неизвестны,  либо недоступны, но всё-таки могут объявиться и предъявить права. По оценкам Британской библиотеки,  до 40 % литературы XX века – это «сиротские» произведения.

По этому поводу есть рекомендации ИФЛА и ЕС, что такие произведения можно распространять и передавать в общественное достояние, но с возможностью для правообладателя отозвать его. В России же это пока никак не решается.

Надо переводить в общественное достояние всё, что создано за счет госбюджета. Это западный подход, реализуемый в ЕС. В российской  науке это 90% научной литературы, которые созданы  с использованием государственных средств.

Если решим проблему «сиротских» и государственных произведений, то проблема легитимности научных ресурсов у нас, практически, исчезнет. Еще важно декларирование  добровольности передачи произведений в открытый доступ со стороны авторов, т.е. авторы, правообладатели должны ставить лицензию creative commons (прим.ред.-разрешение использовать произведение). Я и сам всегда так делаю. Это и есть три основных направления расширения открытого цифрового пространства.

И, конечно, нужно обязательно законодательно сократить срок сохранения копирайта. Так, 70 лет для художественной литературы хотя и излишне длинный срок, но хотя бы объяснимый. А для научной – это недопустимо длинный срок. Приемлемый срок здесь – 15-20 лет.

Это то, что касается полнотекстовых библиотек. Далее идут всяческие другие сервисы, которые нужны для каких-то определенных целей, например, наукометрические, фактографические, которые нужны нам для извлечения данных, создания таких баз данных, энциклопедические. Это тоже часть информационного пространства науки.

Вот здесь уже нужно думать об разумной степени интеграции информационных ресурсов с учетом их иерархии. Какие сервисы, например, нужны для общественных наук в целом, а какие нужны конкретно для американистики? Т.е. в этой информационной иерархии есть много уровней и сервисов по созданию специализированных продуктов для определенной группы интересов.Только надо понимать, какие услуги у нас осуществляются на государственной основе, какие – на коммерческой, а какие на коллективной. Это сейчас важно, но этого-то сейчас и нет.

– Вы сказали, что идея Открытой науки пока еще не нашла поддержки у многих ученых?

– Например, в ЕС считают, что в открытом доступе должно быть выложено 90% научной литературы, созданной с участием народных средств. Билл Гейтс недавно объявил, что прекращает финансирование проектов, результаты которых не будут выставлены в Интернете в открытом доступе. Рано или поздно все присоединятся к этому тренду, но как это будет происходить – нужно обсуждать.

В ЕС сейчас действует резолюция, согласно которой к 2020 году  научные публикации должны быть размещены  в  репозитории Открытой науки. Сейчас идет выработка технологической и экономической модели, как всё должно быть. И в  2018 году это будет основной финансируемый проект. О США и Канаде я здесь не говорю, там иначе  устроена сфера научной информации, ситуация с государственным сектором там совсем другая. Нам ближе Европа. В Китае по этому поводу тоже есть свой опыт,  при этом они нас последнее время опережают. Поэтому их опыт тоже надо смотреть.

В России по этой проблеме не выработана государственная политика, хотя это необходимо сделать. Попытки направить законодательство в этом направлении наталкиваются на жесточайшее сопротивление. Однако, тем не менее и у нас есть свой оригинальный опыт: так, студентка из Казахстана Александра Элбакян вскрыла  основные крупные коммерческие базы  научной литературы и выложила уже около 85 миллионов  научных статей в открытый доступ на сайте Sci-Hub. С этого сайта скачивается ежедневно до 100 тыс. статей.  Издательство Elsevier подало на нее в американский суд и выиграло его. Но Элбакян живет в России, а может еще где-нибудь, и пока находится вне компетенции американского суда. Также и соответствующие сервера находятся вне сферы досягаемости американского правосудия.

Сама Элбакян считает, что согласно Декларации прав человека, которую подписали все страны, каждый имеет право на доступ к науке и образованию, и информация должна быть общедоступной. Так почему же те, кто богаче, имеют больше прав? Это не первый и не последний проект такого рода. Ведь есть и другие пиратские сайты.

Но в основном-то внимание привлекают нелегально выложенные фильмы и музыка. Так, в Индии недавно  был закрыт Archive. org ,  громадный универсальный архив Интернета, где как раз и были выложены фильмы Болливуда.

Таким образом, идея Открытой науки легально ли или нелегально, но пробивает себе дорогу. Россия не может оставаться в стороне от этого. Между тем, как я сказал, пока еще нам нечем здесь особо похвастаться, хотя в области открытых государственных данных уже много всего сделано. Но речь-то идет о науке.

Конечно, у нас есть такой проект как Википедия. Правда, руководители общества «Знание» последнее время обещают всерьез заняться её корректированием,  и это  может неизвестно во что вылиться. Много занимается этими вопросами и делает в этом направлении, например, Иван Засурский, президент Ассоциации интернет-издателей, зав. кафедрой интернет-журналистики на факультете журналистики МГУ , один из главных адептов Открытой науки у нас. Очень  интересен проект открытой электронной библиотеки Киберленинка, которую возглавляет Дмитрий Семячкин. Но официальной поддержки этот проект не получил. На базе московской  Научной педагогической библиотеки им. К. Ушинского мы с Ириной Радченко, горячо отстаивающей идеи открытой науки, пробовали создать российское общество по открытым научным данным. Но библиотеку закрыли.

– Что же случилось с этой известной московской библиотекой?

– Библиотека, которая находилась в одном из красивейших московских старинных зданий рядом с Третьяковской галереей, была фактически закрыта, её лишили юридического лица, о чем много писали в сетях, почти также как это происходит теперь и с ИНИОН. Сейчас её перестраивают под гостиницу, а фонд (1, 5 миллиона книг), каталог никому не нужны и, по всей видимости их ожидает печальная судьба.

Однако, продолжим об Открытой науке. Хорошо ложатся в эту тенденцию Открытой науки и технологии научно-образовательной сети «Соционет», возникшей на базе Сибирского отделения РАН, а теперь связанной с Центральным экономико-математическим институтом РАН.

Сейчас пока в открытом доступе выставлено лишь 7-10 % научных журналов, остальные существуют по подписке. Многое в том, как будут существовать научные журналы, в случае их перехода в открытый доступ, пока неясно.  Хотя, вот, Европа собирается принять решение об открытых журналах. Конечно, всегда есть и свои негативные последствия, например, так называемые «хищные» журналы, берущие плату за публикации. И, безусловно, надо думать, как минимизировать такие последствия. 

– Расскажите немного о социально-экономических моделях в сфере научной информации.

– Для начала приведу вам пример из своей жизни. Пару лет назад ко мне обратились из Агентства стратегических инициатив (АСИ) по поводу организации доступа к электронным учебникам. Теперь их создание стало обязательным, согласно решениям российского Министерства образования и науки, и все учебники будут выходить в двух форматах. Предлагалась модель, согласно которой они должны скачиваться откуда-то, с какого-либо сервера и должен вестись поэкземплярный учет каждого скачивания с соответствующей оплатой этого доступа к электронным учебникам учащихся и преподавателей, что обеспечивает максимальную выгоду для правообладателей.

Но есть и другие схемы. Например, в Великобритании все учебники находятся в открытом доступе. Правительство принудительно выкупает имущественные права на них у создателей учебников и передает в открытый бесплатный доступ. Эта модель обеспечила бы в России ежегодную экономию нескольких миллиардов рублей бюджетных средств, которые должны направляться на оплату поэкземплярного доступа. Я, ничтоже сумняшеся, предложил ввести эту модель, что позволило бы сэкономить около 10 миллиардов рублей (именно столько сейчас затрачивается ежегодно на подписку  на учебники). В случае принятия этого предложения  предоставление учебников в доступ обошлось бы всего лишь в несколько десятков  миллионов плюс небольшая по этим меркам маржа авторам и проч.

Однако в этом случае были бы затронуты финансовые интересы весьма влиятельных владельцев издательства «Просвещение» и мое предложение даже не рассматривалось всерьез.

– Раньше информационное пространство отечественной науки строилось по модели централизованной, иерархизированной и финансируемой государством системы. В 1990-е годы этот замах на создание огромных универсальных информационных ресурсов был еще свойствен многим проектам, например, создателям той же Научной электронной библиотеки (на ее основе создан всем известный Российский индекс научного цитирования (РИНЦ)). Насколько возможны такого рода проекты в наше время? «Прорастают» ли в отечественном информационном пространстве прежние системные модели и способы информационной деятельности?

– Да, в советские время все было совсем по-другому. Мы же сейчас стоим лишь на пороге формирования нового цивилизованного информационного пространства. И далеко не сразу в постсоветский период это стало понятно. Всё дело в том, что коллективизм из нас вымели железной метлой, а другие – горизонтальные – способы коммуникации, т.е. принадлежащие гражданскому обществу, нам раньше не были свойственны, потому они сейчас и не работают. Они не были частью нашей социальной генетики. Поэтому в отличие от Запада у нас в обществе сейчас большая разобщенность, социальная и психологическая атомизация. Это общее состояние нашего общества. Не действуют сейчас механизмы объединения и в информационном пространстве науки, нет стимулов для общения на горизонтальном уровне.

Большие информационные проекты подразумевают коллективное творчество, у нас же не хотят консолидироваться. Правда, есть все та же Википедия. Надо создавать такие механизмы горизонтальной солидарности, механизмы самоорганизации. Мешает этому и конкуренция за финансирование для реализации проектов.

Я пытался этим заниматься, когда в 2004-2008 годах руководил Ассоциацией электронных библиотек. Но то ли время было такое, то ли я оказался не тем руководителем, только мои усилия не увенчались успехом.

В частности, у нас много дублирований в информационной работе, в крупных проектах, в том числе в сфере лингвистического обеспечения проектов.

Наша беда – не в отсутствии средств, а в отсутствии  рационального использования средств. Считаю, что проблема состоит в отсутствии форм коллективной работы. Недавно. я провел инвентаризацию электронных ресурсов  организаций РАН/ФАНО по общественным, гуманитарным, международным направлениям. Приплюсовал сюда  Татарскую  и Башкирскую академии  наук. Не считая архивных фондов, нашел примерно три с половиной тысячи информационных массивов по общественным наукам, одних электронных библиотек около 300. Несколько сот лингвистических ресурсов – электронных словарей, корпусов, описаний, реестров, а также множество библиографических указателей.

Ведь, практически, каждый институт имеет от одного до нескольких сотен электронных библиографических указателей своих сотрудников, сделанных по проектам, по грантам. Например, библиография лаборатории имярек, с такого-то по такой год. Некоторые из них с полным текстом, а некоторые нет. Некоторые с рефератами, некоторые с англозычными рефератами. И таких много сотен коллекций.

Если же эту работу, которую все делают, делать коллективно при помощи современных технологий, то экономится огромное количество денег и получается продукт общего пользования - сводный каталог всех изданий академии.

Например, недавно я разговаривал с Владимиром Плунгяном, заместителем директора Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН, который возглавляет президентскую программу по корпусной лингвистике. Он очень заинтересован в том, чтобы интегрировать работы по корпусам и электронным словарям, которые делаются в большом количестве, что дало бы огромный экономический эффект.

Дальше, используя современные технологии, сможем интегрироваться с международными проектами в этой области. Имею в виду проекты онтологий и Wordnet (прим.ред.-  ресурс для систем обработки естественного языка), которые позволяют активно использовать наработки наших коллег из-за рубежа. И внутри система должна  не выбрасывать уже сделанные проекты, а их поддерживать. С 2000 года созданы сотни, порой, огромных проектов, которые стоили десятки миллионов рублей.

Например, тот же всем известный проект Карта науки (прим.ред.-  сайт «Карта российской науки»). Первый транш на этот проект составлял 100 миллионов, далее последовали и другие многомиллионные транши. Сейчас же он, практически, закрыт. 

– Каковы выгоды такой реорганизации и интеграции информационного пространства науки?

– Главное – мы должны понять, как устроена система, как устроено финансирование, как деньги  движутся в этих «капиллярах» и как они должны двигаться. Чтобы не было возможно поступать по-старому, т.е. схватить, освоить деньги и бросить. Хотя, конечно же, каждый директор заинтересован в том, чтобы набрать себе побольше средств и его можно понять. Т.е. первый вопрос: как все это устроить, а не где взять деньги. Но не по модели – дайте деньги, и я во всем разберусь, а по модели, как в идеале должны быть устроены все информационные процессы в российской науке. С учетом того, что всё цифровизуется, всё в открытом доступе, ничто не дублируется.

С учетом всех тенденций – одна из проблем, требующих решения: как система электронных ресурсов должна быть устроена с точки зрения интегрированности. Ведь нам нужны и общие и интегрированные ресурсы для каких-то задач, и локальные – на уровне отрасли или типа данных.

Предположим мы решим, что  библиотека диссертаций формируется отдельно,  например в РГБ,  и никто ими больше не должен заниматься. Но при этом каждый институт вывешивает их и отзывы на своем сайте. На это тратятся силы, время, средства, потому что существует на этот счет постановление Высшей аттестационной комиссии (ВАК). Т.е. с 2014 года все диссертации находятся в бесплатном доступе. В то же время электронная библиотека диссертаций в РГБ фактически является платной. Это лишь одна из частных проблем. Есть и другие, например, проблема сохранности научных электронных ресурсов, то, как они архивируются, кто за это отвечает, доступны ли они и на каких условиях и т. д. Еще в 2003 году ЮНЕСКО приняло Декларацию об сохранности цифровой информации. С тех пор во всем мире есть национальные программы обеспечения сохранности электронной научной информации. Есть комплексные интегрированные архивные программы, например, библиотечные, научно-информационные, музейные и проч. Россия так ничего и не создала.

Есть еще проблема использования общих средств. Например, многочисленные дублирующие друг друга проекты по созданию лингвистического обеспечения, тезаурусов. И таких примеров очень много.

Так что вы можете видеть, что первый аргумент в пользу такого подхода – это рациональное использование средств. Да, руководителя можно понять, если он хочет набрать побольше денег. Но мы не умеем и не хотим консолидировать общий бюджет. Делаем это лишь на уровне организации.

Нам же нужен экономический механизм, который стимулировал бы создавать ресурсы коллективного пользования. Сейчас не могу ответить, как это сделать. Есть идеи, но их надо обсуждать со специалистами, экономистами и проч. Сейчас система финансирования, на мой взгляд, устроена нелепо, так что она не стимулирует создание качественных общедоступны ресурсов, а лишь разовое использование, без мысли о будущем, о перспективах. Всё это слишком затратно.

Прежде всего нужен механизм и финансово-организационная база хотя бы на уровне региона, ведомства, крупного университета. Такой структурой мог бы стать, например, РГНФ (прим.ред. – Российский Гуманитарный научный фонд), если бы его фактически не закрыли, объединив с РФФИ (рпим.ред. – Российский Фонд фундаментальных исследований), РНФ (прим. ред. – Российский научный фонд), Минобразование, МГУ. Вот сейчас меня пригласили в новую лабораторию, созданную в МГУ – «Лабораторию цифровых компетенций», чтобы я предложил  идеи по оптимизации информационной среды для МГУ. В любом случае нам необходимы новые социальные, экономические и психологические модели для организационно-финансовой консолидации.

– До сих пор речь о то, как всё должно быть устроено в информационном пространстве науки, а как – в управлении и финансировании этим пространством?

– Речь идет о том, что должна быть какая-то логика вещей. И уже на этой основе нужно предпринимать определенные усилия. При этом какие-то информационные услуги могут быть государственными, какие-то – коммерческими, а какие-то - основываться на краудфандинге. И очень нужны усилия хороших специалистов по фандрайзингу. У нас есть люди, которые умеют собирать средства таким образом для крупных общезначимых проектов – сильные фандрайзеры, так как это делает, например, Алексей Навальный. Есть целый ряд успешных фандрайзеров. Вот, например, тот же Станислав Козловский успешно собирает какие-то деньги на Википедию. С другой стороны, есть и крупные государственные информационные проекты, например, на базе Большой российской энциклопедии, которая перестает выходить в бумажном виде, вместо этого будет сделан большой электронный энциклопедический портал. Т.е. деньги могут быть государственными, но это могут быть и деньги спонсоров, меценатов.

Если говорить о форме управления и финансирования, то существует, например, закон об эндаунменте, т.е. специальном негосударственном фонде, который предназначен для социально-значимых проектов, частью которого могут быть и государственные деньги. У нас в стране создано около десятка эндаунментов, куда поступают средства из разных источников, государственных, договорных и т.д. И тратятся они строго на уставные цели. Вот я считаю, что такой фонд должен быть создан и для научно-информационной деятельности, куда должны войти, кроме государства,  коммерсанты, интернет-фирмы, которые заинтересованы в траффике, спонсоры, Кто всё это должен организовывать?  Похоже, что Федеральное агентство по науке и образованию (ФАНО) не  думает о том, как должна быть устроена информационная академическая система страны. Уровень интересов чиновников ФАНО – это всё-таки не уровень национальных интересов, на котором должны рассматриваться те вопросы, о которых мы здесь говорили.

– Не так давно появилась информация, что Марк Цукерберг вложил большие средства в стартап, разрабатывающий робота (нейронную сеть), рецензирующего научную литературу. Понятно, что на стороне такого робота скорость и возможности обработки огромных массивов информации. Надо думать, что Цукерберг считает это направление очень перспективным. В то же время разработчики нейронных сетей говорят о том, что, несмотря на грядущих бум использования «нейронок» в самых разных областях профессиональной деятельности, где они заменят людей, в науке это, скорее, инструмент для принятия решений. А, с другой стороны, благодаря росту исследований в области  разработок нейроустройств,  инвазивных и неинвазивных  интерфейсов человек-компьютер возможности мозга человека усилятся во много раз. От мобильных технологий связи человечество перейдет к нейроинвазивным. По сути, возможности мозга человека неимоверно возрастут за счет соединяющих его с компьютером нейроинтерфейсов. Что Вы думаете по этому поводу? Как это может отразиться на сфере научной информации?

– Думаю, что в перспективе  с учетом новых технологий, в том числе, нейронных сетей,  может измениться структура научных коммуникаций, в частности изменится соотношение различных форм коммуникации. Сейчас в основном коммуникации проходят через издательские процессы, отчасти через диссертационные. Если же получат распространение сети типа «Соционет», то разные функции научных коммуникаций   –  издательские, библиотечные, архивные, инфометрические,  экспертные,  учетно- каталогизационные,  реферативные, квалификационные – будут интегрированы. Вероятно, можно будет полностью автоматизировать процессы поиска плагиата, извлечение из текстов фактографических и энциклопедических данных и многие другие. Но, конечно, в обозримом будущем и производителями и потребителями научной информации  должны оставаться сами ученые, а не нейронные сети или другие искусственные сущности.

– Большое спасибо за интервью.

Беседовала Марианна Соколова, Институт США и Канады РАН

Российское информационное агентство «Национальный альянс»

Еще на эту тему:

Возможен ли сценарий – «Россия без отечественной науки?»

Роспатент и возможности коммерциализации интеллектуальной собственности.

Научная электронная библиотека: меняются правила, суть остается.

Часть I.Планы и перспективы «Thomson Reuters» в России.

Часть II.Планы и перспективы «Thomson Reuters» в России.