Первые шаги администрации Трампа. Ситуационный анализ. 

31.01.2017 г. состоялось первое заседание Группы ситуационного анализа Института научной информации по общественным наукам РАН, посвященное теме «Первые шаги администрации Д. Трампа: Шансы и риски для Кремля».

В ситуационном анализе приняли участие: д. полит.н. Д.В. Ефременко, к.и.н. Т.Г. Пархалина, д.полит.н. Ю.Г. Коргунюк, д.э.н. С.Н. Смирнов, к.и.н. О.Н. Новикова, к.полит.н. Ф.О. Трунов, к.полит.н. Е.В. Пинюгина, к.соц.н. А.М. Понамарева, к.полит.н. Г.И. Кутырев, к.полит.н. И.В. Фомин, А.Ф. Дырина. 

Модератором дискуссии выступил заместитель директора по научной работе ИНИОН РАН, д.пол.н. Д.В. Ефременко. Информация о специфике работы предвыборных штабов кандидатов и колебаниях общественных настроений накануне и сразу после состоявшихся в США выборов была представлена в сообщении заместителя директора ИНИОН РАН, к.ист.н. Т.Г. Пархалиной, присутствовавшей в период завершения избирательной кампании в Нью-Йорке в качестве приглашенного эксперта МИД РФ на заседаниях Генеральной Ассамблеи, посвященных реформе Совета Безопасности ООН. 

Точкой отсчета в дискуссии о выстраивании будущего вектора американской внутренней и внешней политики при Трампе и влиянии принимаемых в Вашингтоне решений на Россию стало предметное рассмотрение первых указов нового главы Белого дома. Был сделан вывод о большом объеме подготовительной работы, проделанной командой Трампа, для которого победа на выборах изначально была не самоцелью, а средством достижения других, более масштабных задач. Тем не менее, собравшиеся отметили, что принимаемые им меры во многом носят реактивный характер: пока 45-ый президент США последовательно следует треку «дезобамизации».

Радикализм действий команды Дональда Трампа на внутренней арене стал для многих неожиданностью.  Однако глубокий внутриполитический раскол в США никаким сюрпризом не является. Двухпартийный консенсус давно остался в прошлом, и по крайней мере с середины 1990-х годов поляризация американской политической элиты только усиливалась.  Трамп выводит ее на новый уровень, испытывая на прочность теперь уже и республиканскую партию. Решительная отмена  Obamacare,  совсем не примирительная инаугурационная речь, углубляющийся конфликт со СМИ, серия исполнительных указов, отменяющих ряд экологических ограничений и свидетельствующих о переходе к протекционизму, наконец, скандальные ограничительные меры в области иммиграции – все говорит о демонстративном отказе новой команды от преемственности политики администрации Обамы, существенном изменении политического и экономического курсов. Призывая массы к сплочению под знаменем «America First!», Трамп обозначил общего для «простых американцев» внутреннего «врага», обвинив вашингтонскую политическую элиту в паразитизме на теле страны.

В результате за первые десять дней президентства Трампу не только удалось сплотить своих противников, но и консолидировать социальную базу собственной поддержки. По всей вероятности, сдержки и противовесы американской политической системы и сейчас сыграют свою роль.  Вслед за первыми решительными заявлениями и действиями начнутся процедуры длительного согласования документов, в ходе которых детали заявленных перемен, по всей видимости, окажутся предметом ожесточенного политического торга. 

Большое значение имеет решение администрации Трампа об отказе от участия США в договоре о Транстихоокеанском партнерстве (Прим. ред . ТТП –  преференциальное торговое соглашение между 12 странами Азиатско-Тихоокеанского региона), и пересмотре соглашения НАФТА.  Отказываясь от мультилатерализма (Прим .ред.– принцип построения отношений между государствами, основанный на механизме многосторонних соглашений) и делая ставку на двусторонние форматы межгосударственного взаимодействия, Трамп вполне может приумножить те преимущества, которыми располагают  США как экономическая и военная сверхдержава в рамках взаимодействия с большинством других стран. Разваливая Транстихоокеанское партнерство изнутри, Трамп не только защищает интересы национального промышленного капитала, но и перестраивает структуру взаимодействия с входившими в объединение странами Азиатско-Тихоокеанского региона под свои интересы. 

Так, в частности, выход из ТТП не наносит ущерба экономическому взаимодействию США с одним из «локомотивов» этого блока – Японией. Лидеры обеих стран подчеркивают заинтересованность в укреплении двусторонней торговли и расширении инвестиционных связей. Соответственно, пока еще рано говорить о том, что лидерство в форматах многостороннего торгового и инвестиционного взаимодействия автоматически переходит от Вашингтона к Пекину. Но несомненно, что, идя на этот шаг, Вашингтон утрачивает преимущества доминирования в масштабе многосторонних систем межгосударственного взаимодействия, которые стремился реализовать Обама в проектах ТТП и Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (ТТИП). И если для администрации Обамы ТТП был одним из основных инструментов ограничения экономического и политического могущества Китая, то администрация Трампа, очевидно, в решении той же самой задачи будет делать ставку на жесткий протекционизм и военно-политические механизмы.

Делая ставку на протекционизм, Трамп демонстрирует стремление твердо отстаивать  интересы социальных групп и штатов, являющихся его электоральной базой. Фондовые индексы реагируют на это с энтузиазмом, но долгосрочные перспективы вовсе не кажутся столь однозначными. В своем стремлении «восстановить производство внутри США» и тем самым резко снизить безработицу администрация Трампа  неизбежно столкнется с вызовами, т.н. Индустрии 4.0 (прим.ред. – «Четвёртая промышленная революция» —массовое внедрение IT-систем в производство и быт). Появление роботизированных решений множества производственных задач ведет к понижению ценности низко- и среднеквалифицированного труда, что в свою очередь, подорвет благосостояние наиболее активно поддерживающих Трампа групп населения. В конечном счете, Трамп может столкнуться с необходимостью выбора между социальной защитой своих избирателей и потребностью в комплексной технологической модернизации американской промышленности. 

Контуры европейской политики администрации Трампа еще только обозначаются. Поддержка Brexit (Прим.ред. –Выход Великобритании из Европейского союза)  и в целом линии евроскептиков, ставка на эксклюзивные отношения с Лондоном, многозначительная сдержанность в отношении институтов ЕС, нежелание возвращаться к переговорному формату Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства – такова исходная база будущего курса 45-го президента США в отношении европейских союзников. При этом, НАТО со счетов не списывается: США лишь отказываются нести основное бремя расходов на коллективную оборону, настаивая на соблюдении правила, по которому каждая страна должна отчислять 2% от своего ВВП в бюджет альянса. 

Администрация Трампа пока стремится избегать глубокой вовлеченности в украинские дела. Обсуждение перспектив разрешения украинского кризиса между Кремлем и Белым домом с использованием неформальных и непубличных каналов коммуникации было бы в настоящий момент весьма уместным. Это прекрасно понимают и в Киеве. Всплеск напряженности в прифронтовой зоне в районе Авдеевки и в других частях Донбасса, по всей видимости, связан с судорожными попытками Петра Порошенко предотвратить российско-американский диалог в формате, к которому официальный Киев не будет иметь отношения. Плодотворность этого диалога не стоит переоценивать: проще всего «согласиться не соглашаться», т.е. стабилизировать ситуацию на уровне, когда противоречия вокруг Украины не будут препятствовать налаживанию сотрудничества в других областях. Но нельзя исключать ситуации, когда «синдром усталости» Вашингтона от украинской проблематики трансформируется в «синдром забывчивости».

Для России складывающаяся ситуация представляется перспективной, хотя и не безусловно выигрышной. В частности, в числе обстоятельств, благоприятствующих новому старту отношений между Москвой и Вашингтоном, резкое снижение роли фактора несовпадения ценностей. По крайней мере, Трамп и его окружение свели риторику о ценностях в американской политике на международной арене к исторически беспрецедентному минимуму, создав тем самым условия для диалога на языке интересов, а не идеалов и принципов, которыми практически невозможно поступиться. 

Сдержанно-благожелательное отношение к первым шагам 45-го президента США – оптимальная позиция для Москвы перед началом предметного диалога в координатах политического реализма. Те действия, которые Трамп предпринял или вот-вот предпримет – уже существенно меняют динамику международных процессов. Нельзя сказать, что все эти изменения – на благо России, но они, во-первых, делают невозможной ту весьма неблагоприятную для Кремля конфигурацию, которая должна была сложиться при ином исходе выборов в США, и, во-вторых, при общем возрастании уровня неопределенности в международных отношениях для России расширяется диапазон возможностей. 

В преддверии вероятной встречи Владимира Путина и Дональда Трампа складывается ситуация, соответствующая по своим параметрам «повторяющейся дилемме заключенного». Согласно американскому политологу Роберту Аксельроду (Прим.ред. – профессор Мичиганского университета), в соответствующих обстоятельствах участники раз за разом делают выбор, но, в отличие от условий классической «дилеммы заключенного», помнят свои предыдущие результаты. При таких параметрах выигрышная стратегия для игрока состоит в следующем: 1) быть добрым – не предавать первым; 2) быть мстительным – отвечать ударом на удар; 3) уметь прощать – сохранить готовность к сотрудничеству, если оппонент прекратит предавать; 4) оставаться умеренным и независтливым – не пытаться набрать больше очков, чем оппонент. Такого рода стратегия позволяет выбраться из замкнутого круга бесконечной взаимной мести и максимизировать выигрыш. 

При этом уже сейчас нужно как можно быстрее заканчивать с «трампоманией». Чрезмерное увлечение риторикой потенциальной российско-американской разрядки может переместить Россию в поле игр с нулевым определителем (zero-determinant strategies) – пространство, где комбинация Аксельрода не работает, так как один из акторов может заставить другого довольствоваться меньшей долей. В частности, в данный момент надежды на некую глобальную российско-американскую сделку (big deal) не только преждевременны, но и опасны. Чрезмерные ожидания могут привести к глубоким разочарованиям, а последние – к возрождению враждебности. 

Далеко не факт, что сама Россия готова к череде крупных разменов в рамках т. н. «большой сделки». Надо сразу определиться с тем, что для России предметом размена быть не может. Из сферы возможного торга однозначно следует исключить отношения России с Китаем. Они имеют фундаментальное значение, и даже сама гипотетическая возможность их обсуждения и пересмотра в формате «большой сделки» приведет к ослаблению позиций России как в дальнейшем взаимодействии с КНР, так и с США. В то же время сохранение российско-китайского стратегического партнерства в качестве константы международных отношений резко обесценит значимость «большой сделки» в глазах администрации Трампа.

Поэтому наиболее перспективный путь видится в обоюдной готовности к налаживанию полноценного сотрудничества по крайней мере на одном, важном для Москвы и Вашингтона направлении при одновременном согласии проявить сдержанность в тех областях, где противоречия наиболее сильны. 

К числу таких направлений относится борьба с международным терроризмом и разгром запрещенной в России группировки «Исламское государство» (ИГ), по крайней мере – освобождение из-под ее контроля части территорий Сирии и Ирака. Условия для этого создает подчеркнуто деидеологизированный подход администрации Трампа, который в отличие от Барака Обамы, делает упор не на демократизации Ближнего Востока и устранении сохраняющихся там нелояльных Вашингтону авторитарных режимов, а на максимально быстром разгроме радикальных исламистских группировок. 

Фактически старт этой работе уже дан. Но помимо достижения эффективного уровня разделения труда и координации в военно-технической области, США и России необходимо достичь понимания того, каким они видят Большой Ближний Восток после военного разгрома ИГ и вероятной трансформации остатков этой группировки в сетевую террористическую структуру. Если такого взаимопонимания достичь не удастся, то возможный совместный успех в борьбе с ИГ может обернуться новым обострением российско-американских противоречий. 

Вместе с тем контуры новой конфигурации разделения ответственности и влияния на Большом Ближнем Востоке начинают прорисовываться. Помимо США и России, свое место там могут занять Турция, Израиль (несомненный бенефициар прихода в Белый дом Дональда Трампа), Иордания, Египет и даже Ливия в случае обеспечения там господствующих позиций сил фельдмаршала Халифы Хафтара  (Прим.ред. –  верховный главнокомандующий Вооруженными силами Ливии). В частности, стабилизация Ливии под руководством Хафтара могла бы стать и отдельным направлением нового российско-американского партнерства. Наиболее проблематичной в этой новой конфигурации является роль Ирана, с одной стороны, и Саудовской Аравии – с другой. Даже будущее режима Башара Асада во многом оказывается производным от того, будет ли включен Иран в эту конфигурацию в качестве партнера или же администрация Трампа станет настаивать на изоляции этого ключевого регионального игрока. 

Для России эта дилемма будет особенно сложной, поскольку еще до ситуативного союзничества в рамках сирийского конфликта зона близости интересов Москвы и Тегерана была довольно значительной. Иран имеет для России самостоятельное значение, он очень важен как прикаспийское государство и как страна, способная сыграть большую роль в формировании панъевразийской сети транспортных коммуникаций. Кроме того, пока неясны последствия включенного в указ президента США о сокращении приема беженцев и иммигрантов распоряжения Пентагону и Государственному департаменту разработать план по созданию «зон безопасности» в Сирии и в соседних регионах.

Риторика Дональда Трампа, увязывающая возможный пересмотр режима санкций в отношении России с ее позицией относительно проблем ядерных вооружений вполне обоснованно воспринимается в Москве с настороженностью. Сама логика такой увязки хотя и является новой по сравнению с позицией администрации Барака Обамы, но, очевидно, не может быть поддержана Кремлем. В день инаугурации 45-го президента США асимметричная структура стратегического равновесия между Россией и силами Североатлантического альянса никуда не исчезла. Дальнейшее понижение количественных лимитов СНВ в сколь-нибудь значительных масштабах едва ли приемлемо для России, если за рамками переговорного процесса останутся конвенциональные вооруженные силы и постоянно растущий потенциал американской глобальной системы ПРО. К тому же Дональд Трамп декларировал необходимость всеобъемлющей поддержки развития национальных сил ядерного сдерживания за счет их качественной модернизации (уже заявлено о поддержке проектов создания нового стратегического бомбардировщика и крылатых ракет для него, нового подводного ракетного крейсера стратегического назначения на замену лодкам класса «Огайо», глубокой модернизации межконтинентальных баллистических ракет «Минитмен-III»). Для России в этом контексте жизненно важно не начать работать по «чужой» повестке дня, допускающей уступки в вопросах стратегической стабильности в обмен на экономические преференции.

Нет никаких сомнений, что действительно устойчивыми и конструктивными российско-американские отношения станут только тогда, когда под них будет подведен солидный базис торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества. Президент Дональд Трамп и новый госсекретарь Рекс Тиллерсон, очевидно, лучше, чем кто-либо еще в Америке подготовлены обсуждать именно этот аспект двустороннего партнерства. Но здесь все неизбежно упирается в антироссийские санкции. Принципиально, что в отношении западных санкций российская позиция не является «запросной»: мы не инициируем переговоры об их отмене, и соответственно, не идем на предварительные уступки, дающие основания для их снятия. В целом нельзя считать благоприятной ситуацию, когда сокращение санкционного бремени становится предметом политического «размена». Скорее, предпочтительным является вариант эрозии режима санкций, условия для которой могут быть созданы в результате прогресса на других треках российско-американских отношений и попыток Европейского Союза адаптироваться к быстро изменяющейся обстановке.

Дмитрий Ефременко, доктор политических наук, кандидат философских наук Центр социальных-научно информационных исследований ИНИОН. 

Анастасия Понамарева, кандидат социологических наук. Центр социальных-научно информационных исследований ИНИОН.

Фото из архива редакции.

Российское информационное агентство "Национальный альянс"

Еще на эту тему:Санкции и импортозамещение: что стало с промышленностью?