Противостояние Донбасса: кто договорится о мире? 

Владислав Дейнего является уполномоченным представителем Луганской Народной Республики в Минской контактной группе по урегулированию конфликта в Донбассе и исполняющим обязанности министра иностранных дел ЛНР.  С ним состоялся обстоятельный разговор о мире, о войне и республике.

— Владислав Николаевич, к сожалению, сегодня в российской прессе не так много информации о жизни и экономической ситуации в Луганской Народной Республике. Чаще можно услышать о ситуации в ДНР. В двух словах, как вы охарактеризуете обстановку в ЛНР? 

— Ситуация у нас непростая, особенно в экономике, хотя мы серьезно работаем в этом направлении. Реальная экономика еще не дает тех результатов, которые хотелось бы видеть. Есть определенное движение в нужном направлении, но, к сожалению, оно намного слабее, чем необходимо. У нас очень серьезные проблемы с трудоустройством. Рабочих мест на сегодняшний день не хватает. Зарплаты и социальные выплаты довольно скромные. К примеру, пенсия на уровне 3000 рублей. А это очень низкая планка. В целом, за период экономической блокады со стороны Украины в ЛНР сложилась достаточно слабая позиция, поэтому мы работаем над развитием экономики, увеличением доходов населения и выплат пенсионерам. Работаем усиленно, и это даёт уже сегодня ощутимые результаты. Готовятся к запуску несколько достаточно крупных предприятий, часть уже работает, в том числе, под временным внешним управлением, что позволит нам в ближайшее время несколько увеличить размер минимальной пенсии. Но, конечно же, до уровня российских пенсий нам пока поднять выплаты не получится.

Почему чаще упоминается Донецк? Потому что Донецк и Луганск чаще всего объединяют под общим понятием «Донбасс». Поэтому, зачастую, упоминание Донецка подразумевает именно Донбасс, то есть, и ЛНР, и ДНР.

Да, у нас есть определенные разногласия в экономической сфере, и это, в свою очередь, создает дополнительные сложности. Но на недавней встрече глав республик, мы договорились о стратегических шагах по синхронизации жизни наших территорий, практически, во всех сферах. Естественно, в первую очередь это касается экономики.

— Первоначально речь шла об одной народной республике — Новороссии?

— Нет, вы ошибаетесь. Изначально каждая область поднималась и рассматривалась отдельно. У каждой было собственное видение и свои направления работы, а затем они рассматривали возможность объединения в Новороссию.

— Сейчас такая возможность рассматривается — или об этом еще рано говорить? 

— Собственно говоря, не в названии суть. Суть во взаимодействии, над которым мы сейчас и работаем. Как это будет называться завтра, мы увидим завтра. Буквально на ближайшее время у нас назначены межпарламентские слушания Народных советов Донецкой и Луганской Народных Республик. Синхронизация идёт, а от названия здесь не многое зависит.

— Владислав Николаевич, хочется услышать из первых уст о минских соглашениях. Их можно считать уже канувшими в Лету?

— Как раз наоборот. Это единственный механизм, который позволит выйти из ситуации, сложившейся на Донбассе. Любая война заканчивается миром, и кто-то должен договориться о мире. Чем раньше это начинаешь, тем больше шансов к этому прийти достаточно быстро. К сожалению, у нас ситуация несколько иная. Внешне она выглядит как вялотекущий процесс, но именно он дает шанс завершить противостояние на Донбассе. Вопрос в том, насколько договороспособны наши партнёры, и есть у этих партнеров, представляющих сегодняшнюю Украину, стремление выйти на какое-то разумное соглашение с республиками — или его нет, и над этим еще необходимо работать дополнительно.

— Когда и в каком формате в последний раз достигались каких-либо договоренности? Когда в последний раз собиралась «нормандская четверка»? Если я не ошибаюсь, это было очень давно.

— Да, действительно, уже около года серьезных подвижек в этом направлении на «нормандском уровне» пока не прослеживается. В то же время какие-то посылы от «нормандского формата», которые позволили бы привести диалог в нормальное русло, на сегодняшний день насущно необходимы.

В последнее время было несколько попыток провести консультации, но ситуация такова, что пока у нас нет перспективы получить конкретный результат. Могу привести последнее заявление Владимира Владимировича Путина о том, что он готов встречаться, но для этого он должен отчетливо понимать, что в перспективе у этой встречи будут реальные последствия, а не очередные заявления в поддержку самого процесса урегулирования. А процесс продолжается и без переговоров, то есть ситуация развивается. 

— Может быть в таком случае «Нормандскую четверку» стоит заменить?

— Заменить ее, собственно говоря, нечем.

— То есть это именно те страны, которые могут наиболее объективно контролировать процесс?

— Не в том дело. Это именно те страны, которые в первый же момент взяли на себя ответственность за ситуацию и в самый горячий период понимали, что они реально могут что-то сделать, поэтому нет никакого смысла привлекать тех, кто все это время отсиживался в сторонке и наблюдал за процессом. Зачем это нужно? Или привлекать тех, кто все это время предпринимает попытки обострить ситуацию? Тоже выходит не совсем логично.

Та команда, которая сложилась сейчас, эти четыре страны — вернее, там даже получается «три плюс один»: три посредника и одна сторона, которую они общими усилиями пытаются мотивировать к конструктивным действиям, к сожалению, пока не очень результативно.

— Вы представляете министерство иностранных дел ЛНР. Скажите, а с какими странами помимо России у вас уже налажен контакт?

— Ну, безусловно, с Осетией. Южная Осетия — страна, которая уже нас признала.

—  Южная Осетия тоже не признана до сих пор.

— Частично признана, и это уже серьезный результат. Для нас в том числе. О развитии других международных контактов нам пока говорить, к сожалению, рано. И мне бы не хотелось углубляться в тонкости тех направлений работы, которые сегодня не могут оглашаться публично. Недавно мы встречались с представителями Италии и рассматривали возможности расширения нашего взаимодействия, в том числе, и проведения культурных Дней Италии в ЛНР. На праздновании 1 мая у нас была международная делегация — в общей сложности 70 человек, которые представляли более 20 стран. Сотрудничество с представителями других государств у нас развивается постепенно, но говорить о его конкретных результатах можно будет только после того, как эти отношения будут зафиксированы официально.

— Скажите, какую работу проводит министерство по налаживанию контакта с представителями СМИ, особенно зарубежных стран для прорыва информационной блокады?

— Это отдельное и очень серьезное направление работы. И это проблема, потому что Европа изначально заняла позицию тиражирования агитационных и пропагандистских материалов, которые передавала туда Украина. А Украина была ориентирована на евроинтеграцию. Соответственно, Европа потакала любой блажи украинских политиков. Разумеется, в этом направлении поступала не совсем достоверная информация, а мы с трудом прорывали информационную блокаду.

Наверное, самые яркие и прогрессивные материалы для СМИ готовил Грэм Филлипс — британский журналист, который у нас работал в самое горячее время, когда в Луганске не было ни света, ни воды, ни связи, не действовали никакие системы жизнеобеспечения города и внешние коммуникации. Он жил у нас в Луганске, буквально, в здании администрации вместе с ребятами, которые на том этапе создавали новые органы управления республикой.

— Вы получаете запросы от зарубежных СМИ, нацеленные на то, чтобы к вам приехать и посмотреть, что происходит в Луганске в настоящее время?

— Поступают, и довольно часто. Бывают парадоксальные ситуации и мы далеко не всем позволяем это сделать.

— Почему?

— Есть некоторые СМИ, которые заявляют цель объективно отразить ситуацию, а на деле отрабатывают совершенно иные задачи. Таким приходится отказывать.

— Как позиционируете республику и противостоите информационной войне, направленной против ЛНР? Что можете противопоставить своим противникам?

— Возможности представлять свои материалы в Европе и вообще на международных площадках у нас очень скромные. Основной механизм распространения информации — размещение материалов в Интернете. Насколько они тиражируются можно отслеживать по статистике просмотров и по тем случаям, когда наши публикации цитируются в зарубежных СМИ. 

Было несколько попыток работать напрямую, но они часто блокируются. Например, во Франции был представлен фильм о событиях на Майдане и их последствиях, но МИД Украины провел достаточно серьезную «артподготовку», чтобы не позволить это сделать. Украинские политики предпринимают немало усилий на международных площадках, чтобы не допустить попадания объективной информации в поле зрения европейского сообщества. И, тем не менее, отдельные журналисты активно с нами сотрудничают: берут наши материалы, лично приезжают к нам и публикуют свои. 

Однако, те материалы, которые представляют наши журналисты на внешних площадках, воспринимаются через призму пропаганды, поскольку пресса сегодня, извините, является инструментом той же самой пропаганды. Соответственно, нам гораздо ценнее, когда журналисты с той стороны приезжают к нам, смотрят на все своими глазами и подают картинку так, как они видят ее сами. Пусть это не всегда выглядит так, как нам бы того хотелось, главное для нас, чтобы это было правдой.

Еще в 2014 году один украинский журналист попытался дать объективную информацию, а в результате получил обвинение в государственной измене, несколько лет провел в местах лишения свободы и на сегодняшний день снова находится под следствием. Я думаю, что вы знаете, о ком я говорю. Это Руслан Коцаба. Ситуация развивалась очень интересно: подошел к зданию администрации как раз в тот момент, когда начинался артиллерийский обстрел. Охрана здания, получившая сигнал тревоги, практически всех, кто находился в зоне досягаемости (на площади перед зданием, в сквере и т.д.) отправляла в бомбоубежище. В том числе, и его самого. Его сразу схватили и вместе со всеми повели в подвал, а он говорит сопровождающим: «Подождите! Вы не понимаете. Я же здесь не просто гуляю — я ваш враг, я приехал писать о том, какие вы все здесь «паразиты»!». А ему отвечают: «Прежде всего, ты дурак. Сначала отсидимся и переждем артобстрел, а потом разберемся, кто есть кто». 

Вот так началось наше с ним знакомство, а у него понимание того, что в Луганске живут обычные люди, которые не хотят ни с кем воевать. Они отстаивают свое право на полноценную жизнь на своей земле и земле своих предков. Для журналистов, пишущих о ситуации на Донбассе, далеко не всегда безопасно давать объективную картину происходящего. Иногда это приводит к достаточно жесткой реакции со стороны власти по отношению к ним самим и тем СМИ, где они публикуют свои материалы.

— Скажите, сегодня  стоит вопрос о вхождении в состав России? 

— Как вам сказать? Изначально такой вопрос не рассматривался. На референдуме народ высказался в пользу государственной независимости, самостоятельности ЛНР. Почему так? А потому, что нельзя сделать сразу несколько глобальных шагов. Необходимо продвигаться в таких направлениях постепенно, поэтому первый вопрос, которой мы вынесли на референдум — это вопрос о государственной самостоятельности. А уже после обретения независимости и подтверждения на нее права на международных площадках мы готовы выслушать волеизъявление жителей по вопросу присоединения к России — или дальнейшего существования в качестве независимого субъекта международных отношений. Это будет следующий этап. Но если вы выйдете на улицу и спросите людей об их стремлениях, то непременно услышите вопрос: «Когда мы войдем в состав Российской Федерации?». Я часто слышу этот вопрос. И здесь мне приходится объяснять, что всему свое время. 

— А вы не боитесь, что статус непризнанной республики закрепится за ЛНР надолго? И тому есть примеры – Приднестровская Республика.

— Практика показывает, что процесс признания бывает довольно длительным, но есть и другая сторона медали. Сейчас мы переживаем те же этапы, которые переживали и Приднестровье, и Абхазия, и Осетия, но темпы развития у нас иные, и у нас это происходит гораздо быстрее. Хотя вы правы, это «быстрее» на сегодняшний день несколько затянулось, а именно — на четыре года. Но Крым показывает, что бывают и другие варианты.

— На ваш взгляд, как будет развиваться ситуация в ДНР и ЛНР?

— Обе республики уже сегодня доказали свою состоятельность как самостоятельные государства. Собственно, с этого мы и начинали. С реализации этой задачи, нам важно было принять на себя ответственность за людей, которые поддержали нас на референдуме, и обеспечить им соблюдение всех прав, которые должны быть гарантированы государством. 

Вот смотрите. Скажем, что происходило в сфере медицины? По закупкам, финансируемым из государственного бюджета, планировалось обеспечить население определенными медикаментами. Критически важное направление — это инсулин для диабетиков. В июле 2014 года к нам в руки попали внутренние документы украинского минздрава, в которых предписывалось местному управлению здравоохранения перераспределить поставки того же инсулина и других критически важных для жизни людей медицинских препаратов в пользу подконтрольных Украине территорий и прекратить снабжение ими лечебных учреждений на нашей территории. Уже на этом примере мы поняли, что Украина просто отказывается от живущих здесь людей и поставили перед собой задачу восполнить дефицит экстренно необходимых медикаментов.

Вторая проблема, с которой мы столкнулись, заключалась в прекращении выплаты пенсий. Учителя у нас остались без заработной платы. Но уже в октябре мы начали выплачивать заработную плату в образовании и медицине. Да, частично, не в полном объеме, но мы смогли обеспечить наполнение бюджета по критически важным для жизни людей статьям. К марту-апрелю 2015 года стабилизировали эту ситуацию: государственное финансирование бюджетной сферы вновь стало функционировать полноценно.

Украина жёстко сбрасывала функции государства, а нам приходилось, буквально, на лету их подхватывать и решать проблемы, которые оказывались для нас довольно неожиданными. Так вот, на сегодня эти механизмы работают. Они отстроены и экономика пытается обеспечивать потребности бюджета: наполнять бюджет, чтобы мы и в дальнейшем могли выполнять функции государства. Сегодня можно с уверенностью сказать, что республики состоялись как отдельные государственные образования. Теперь нам предстоит работать над признанием.

Есть вещи, которые, на первый взгляд, выглядят негативными, но на самом деле означают движение к обретению признания. Например, в одном из последних отчетов Госдепа США, где они анализировали ситуацию с международным терроризмом, содержится заключения о том, что никакого терроризма они у нас не обнаружили. И главное, что для нас очень важно, они наконец ведут речь о Донецкой и Луганской Народных Республиках. Пусть пока эти термины употребляются в кавычках, но вчера о нас говорили, как о каких-то террористических образованиях, а сегодня уже называют республиками. 

То же самое касается и отчетов Организации Объединенных Наций: там нас тоже теперь называют республиками, хотя до сих пор не делают какого-то акцента на признании. Тем не менее, ЛНР и ДНР воспринимаются как государственные образования. 

Парадоксальное заявление сделал недавно специальный представитель США по Украине Курт Волкер. Он утверждал, что категорически не признает и никогда не признает эти государства, но буквально в этой же фразе озвучил: «Я не признаю те правительства, которые там фактически есть». Значит, он знает о том, что фактически они существуют, но категорически отказывается признавать этот факт. Тем самым он признает, что правительства занимаются организацией жизни на этих территориях, выполняя функции государства, а далее просто высказывает собственную позицию, которая всегда субъективна. А объективны только факты, которые можно подтвердить.

Движение к международному признанию ДНР и ЛНР как государственных образований идет, но сложно сказать, насколько скорым оно окажется. Многое зависит от ситуации внутри Украины, а политическая ситуация там крайне нестабильная. Сейчас Украину раздирают противоречия. Приходит прозрение, к чему привели их неосторожные движения в сторону молчаливого потакания подъему радикального национализма, если не называть его нацизмом. 

Последние события, которые могут это проиллюстрировать, — шествия «Бессмертный полк», которые были организованы в Киеве, Одессе и ряде других городов. Они показали, что люди там сохраняют разумный подход к объективной реальности, но, к сожалению, далеко не многие об этом говорят вслух. «Бессмертный полк» показал, что тех, кто готов об этом говорить, становится все больше и больше. Надеюсь, что эта динамика со временем изменит внутреннюю ситуацию на Украине, и у нас, наконец, появится ответная сторона переговоров, способная принять адекватные решения для разрешения конфликта на Донбассе. На сегодняшний день позиция участников переговоров со стороны Киева явно недостаточна для того, чтобы мы получили какие-то конструктивные результаты.

—Как вы относитесь к возможности появления миротворцев на границах между вашими республиками и Украиной?

— Ну, во-первых, откуда взялся сам термин «миротворцы»? Ни в одном международном документе в контексте Донбасса такого термина нет. Что такое по сути миротворцы ООН? Когда две стороны находятся в состоянии вооруженного конфликта и пришли к пониманию того, что не могут самостоятельно разрешить этот конфликт, они обращаются в Организацию Объединенных Наций, каждое со своей стороны и с просьбой создать механизмы для блокирования вооруженного противостояния, которые создадут основу для развития мирных переговоров. В этом процессе участвуют обе конфликтующие стороны. У нас такого варианта нет.

ООН не признала наши республики, и, если бы мы даже обратились в эту организацию, то там нет механизма, чтобы отреагировать на наше обращение. Для этого ООН должна нас признать, и я боюсь, что даже в угоду созданию контингента миротворцев на наших границах, они на это не пойдут — во всяком случае, сегодня. Значит, этот механизм преодоления конфликта у нас исключается.

Второй вариант вмешательства миротворческих сил используется тогда, когда страна борется с внутренним террором и оказывается не в состоянии совладать с этой проблемой. В таком случае страна обращается в Организацию Объединенных Наций и запрашивает миротворцев, которые локализуют террористические группы и каким-то образом сводят на нет их деятельность. Этот вариант неоднократно пыталась использовать Украина, но все ее попытки признать террористами «вооруженные образования», как они называют народную милицию и правительства той и другой республики, не увенчались успехом на международных площадках. Они используют этот термин в отдельных внутренних документах, но даже попытка внести его в, так называемый, «Закон о реинтеграции» и провозгласить, таким образом, борьбу с террором не прошла даже в тех условиях, которые сформировались сейчас в Верховной Раде Украины. Даже там нас не признали террористами. А значит, и этот механизм для нас тоже исключается. Соответственно, миротворцы как институция ООН, исходя из предыдущей практики ее использования, у нас не проходят.

Российская Федерация в сентябре 2017 года внесла проект в Совет безопасности ООН, в котором речь идет о специальном контингенте для обеспечения безопасности деятельности миссии ОБСЕ именно на линии разграничения, то есть на той линии, где у нас создалась самая напряженная обстановка и где постоянно происходят боевые столкновения между народными милициями республик и вооруженными силами Украины. Вот там действительно горячо, и там необходимо вмешательство международного сообщества. И оно должно начинаться с объективной оценки ситуации. Для этого наблюдатели, которые способны дать такую оценку, должны присутствовать постоянно и постоянно вести мониторинг, в то время, как нынешние документы ОБСЕ не позволяют его реализовать, потому что, во-первых, они работают только в светлое время суток, то есть, в темное время суток зона боевых действий остается абсолютно бесконтрольной.  Во-вторых, сфера их присутствия ограничена дорогами с покрытием, и это второй момент, ограничивает возможности мониторинга. 

Все ограничения вытекают из требований безопасности для наблюдателей ОБСЕ. Снять эти проблемы мог бы специальный контингент ООН, который гарантировал бы ее на линии разграничения. Вот именно об этом и идет речь, что не вызывает у нас серьезных противоречий. Даже сейчас, наблюдая за деятельностью наблюдателей ОБСЕ, мы убеждаемся в том, что все чаще и чаще от них исходит достаточно объективная информация, и все чаще вскрываются проблемы, существующие на украинской стороне. В частности, обстрел Луганска перед 9 мая, то есть обстрел той техники, которую мы готовили к участию в этом параде, напрямую фигурирует в отчете ОБСЕ. В нем указано, где находились артиллерийские системы, запрещённые Минскими соглашениями. А находились они на подконтрольной Украине территории в километре от передовой базы ОБСЕ! Указано, откуда велся огонь, по каким целям и так далее. Единственное, что в нем отсутствует фраза: «Это стреляет Украина».

Я считаю, что ситуация в этом направлении развивается хоть и достаточно медленно, но правильно. 

Есть проект резолюции от Российской Федерации, есть четко сформулированная позиция РФ: использование контингента ООН возможно только для обеспечения безопасности миссии ОБСЕ, и это возможно только при условии договоренности с представителями республик, то есть, при нашем согласии. 

Я назвал ключевые моменты реализации этого механизма. Если будет поднят вопрос о создании таких формирований, то, я думаю, взаимоприемлемое решение будет найдено. Хотя это довольно щекотливая для нас ситуация, компромисс возможен. Спецконтингент ООН будет обеспечивать безопасность миссии ОБСЕ, а не контролировать границы Российской Федерации, как абсурдно заявляет Украина. 

К сожалению, европейское сообщество не ищет выход из конфликта, а использует его для усугубления ситуации, для усиления воздействия на Российскую Федерацию и через конфликт на Донбассе, и через санкции, и иными путями.

Природа конфликта, который происходит сейчас на Донбассе, лежит в попытке оторвать Украину от России и разорвать узы между братскими народами, которые долгое время жили в мире и согласии в единой стране.

Запад продолжает использовать тезис: «Разделяй и властвуй». И это попытка сохранить однополярный мир, в то время как Россия стремится к формированию многофакторной мировой системы.

— Большое спасибо за интервью.

Светлана Клепикова, Виктория Соцкова

Фото Светланы Клепиковой 

В рамках информационного партнерства с журналом «Служба PR» 

Российское информационное агентство «Национальный альянс»

Еще на эту тему:Как в Молдове выбирают градоначальника Кишинева

Российские инвесторы в Казахстане

«Революция» в рыбной отрасли: что победит – исторический принцип или аукционы?

История инвестиций «Русского Севера» в Казахстане или как работает институт защиты предпринимателей

Галина Додон, Первая леди Молдовы: «Мой дом – это центр моей Вселенной»

Международный культурно-деловой центр Республики Абхазия: что сделано и какие планы.

Цивилизационные ценности и роль независимых СМИ в цифровых трансформациях экономики

В поисках делового сотрудничества: итоги «Дней делового Крыма в Москве»

Цыгане РФ и ромы Молдавии: что общего?

Серия «Очевидец»:23 года назад появилось Народное ополчение ПМР

19 июня 1992 года началась война в Приднестровье

Гражданская война на Украине: личная трагедия украинцев России

Серия «Очевидец»: русские из Артемовска.