Тонкости растопки дровяной печи 

Творчество позволяет даже самым серьезным профессионалам раскрывать талант в другой ипостаси.

 Представляем новеллу Владимира Цельмовича из наукограда Борок Некоузского района Ярославской области. 

Работает он в Геофизической обсерватории «Борок» Института физики Земли им. О.Ю. Шмидта РАН. Трудится там  с 1976 года в Лаборатория палеомагнетизма и физико-химических свойств горных пород (ОБ-1), является ведущим научным сотрудником. Изучение прошлого планеты не мешает ему в свободное время удивлять коллег и друзей стихами и прозой.

Он состоит в Ярославском отделении Союзе литераторов России, является автором научных трудов и художественных книг. В последнее время проявилось еще одно направление общественной деятельности – блогерство. Участие в соцсети позволят оперативно реагировать на злобу дня или делиться позитивными эмоциями, ведь Владимир Анатольевич еще человек с активной гражданской позицией. Он долгие годы привлекает внимание власти и обещства к разным проблемам сельской жизни, в том числе,  к местному здравоохранению. Литературное творчество ученого отличает ирония, ведь улыбка в наше время жить помогает и ему, и тем, кто читает сочиненные им строки.

Тонкости растопки дровяной печи. Ироническая политическая быль

Люблю я выборы. После них всегда много бумаги остается. Бумага мне нужна для растопки дровяной печи в бане. Раньше я много газет выписывал, всегда было много бумаги. А теперь читаю электронные новости, с бумагой стало напряжённо. А во время выборов партии и кандидаты на бумагу не скупятся. Тут я делю партии на хорошие и плохие. Хорошие партии используют мягкую газетную бумагу. Когда она горит, то оставляет мало золы. Плохие партии печатают свои призывы на глянцевой мелованной бумаге. Такая бумага горит плохо и оставляет много золы. Она вспучивается при горении, от наполнителей, и печь может вовсе погаснуть. Это очень нехорошо и даже опасно.

Истории, которую я расскажу, в этом году исполняется аккурат четверть века. В те далёкие годы я очень интересовался политикой, участвовал в различных встречах, конференциях и даже в политических учениях – так назывались тусовки, которые были призваны сплачивать ряды новых партий.

В то дивное время мне позвонили неведомо откуда молодые партийные функционеры и сказали, что они распространяют только что вышедшую книгу своего партийного лидера, депутатши с большим будущим, и хотели бы, чтобы я им в этом деле помог. Они спросили, сколько людей живет в моём посёлке и в его окрестностях.

–  Две тысячи в посёлке, и еще тысяча в окрестных деревнях –  ответил я.

– А сколько книг Вы возьмёте?

– «Штуки две-три, не более».

Я не собирался распространять партийную литературу неведомого мне автора. Но, то ли связь была плохая, то ли парень путал понятия «ШТУКА» и «ТЫЩА», моё сообщение было воспринято с интересом, и партиец обещал завтра привезти книги. Не возражая, я повесил трубку.

На следующий день в условленное время у крыльца, ведущего в мою лабораторию, остановился грузовичок и два бодрых парня стали весело вытаскивать запечатанные коробки с книгами. Выгрузив, они нашли меня, и с радостью объявили, что свою часть партийного долга они выполнили, теперь моё дело распространить книги среди граждан посёлка и окрестных деревень. Когда я с удивлением сказал, что просил две-три КНИГИ, а не ТЫЩИ, ими не было ни понято, ни принято. «Это очень хорошая книга, граждане с удовольствием будут её читать» – закричал партиец из окна отъезжавшей машины.

Как теперь сказали бы «НИЧЁСИ я попал». Я чувствовал себя неловко. В подкорке шевелилась мысль – надо было послать гостей, откуда приехали. Но приехали они конкретно ко мне, и это обязывало что-то делать. Дождило, я затащил пачки с книжками в лабораторную кладовку и понял, что кладовки у меня больше нет. А книги надо раздавать!

Утром следующего дня я вскрыл упаковку и обнаружил там книжки, с обложек которых улыбалась их автор, тогда ещё малоизвестный политик. Бегло пролистав содержимое методом сверхскорочтения, сделал вывод – я такое не читаю. Но, раз уж книжки тут, – раздал их коллегам. Раздача бесплатных книг с глянцевой обложкой прошла легко, однако некоторые их тут же начали читать. И сразу стало ясно, что термин «толерантность» не знаком моим коллегам, совсем. Люди, которых я два десятилетия видел спокойными и рассудительными, вскипали гейзером, вспоминали слова, услышанные от плохих мальчиков в тёмных подъездах в далеком детстве, и гневно возвращали книжки обратно.

«Да, ты попал» – съязвил мой внутренний голос. Я уменьшил его громкость и сосредоточился на сборах в баню. Тогда у меня не было своей бани. Но был хороший друг с баней, Кузьмич. По субботам он топил баню, и у него собирался мужской клуб. Банные принадлежности я по обыкновению положил в рюкзак, а на руль велосипеда повесил две пачки с книжками. На ум пришло остроумное решение: «Раздам книжки мужикам». Им точно давно никто никаких книжек не дарил – возьмут.

В бане была настоящая демократия. Каждый тащил туда всё, чем был богат и чем мог порадовать друга. Привыкшие немного выпивать, делали это – немного, считающие алкоголь несовместимым с банными процедурами, парились без него. За крохотным столиком предбанника и на лавочке под навесом у бани все трепались с большим удовольствием и на любую тему.

В этот раз тема в виде двух пачек с книжками висела на руле моего велосипеда.

В ту субботу баню затопили рано. К моему прибытию мужики успели несколько раз посетить парилку. По части выпивки была фаза «второго стакана». В этот момент, обычно, энергия бьёт ключом, и все набросились на привезенные мною пачки книжек. Сначала был банщик: он попросил у меня разрешения…. «оторвать кусочек бумажной упаковки». Мое сообщение, что не только упаковка, но всё содержимое переходит в собственность банного сообщества, вызвало бурю восторга. Мне принудительно налили. Моих комментариев относительно природы пачек никто слушать не стал, зато я выслушал комментарий парильщиков. Оказалось, что третью закладку дров вовремя не положили, вторая прогорела, а газет нет, и топор сломался, и растопить печку нечем, а все голые, и уже выпили, и никто никуда идти не хочет, и они уже поругались, а водки принесли много, и погреться хочется, и тут я с бумагой!

Печка мгновенно разгорелась от сухой упаковки, мне принудительно налили вторую. Попытки объяснить, что я с велосипедом, то есть «за рулём», успеха не имели. Серёга, правда, сказал, что он тоже за рулём, и, когда пойдет домой, наверняка будет падать, и поэтому он специально берёт велосипед в баню, чтобы на обратном пути держаться за его руль.

«Меня велосипед НИ РАЗУ не подвёл» –  гордо сказал Серёга, приехавший из соседней деревни. Это понятно… велосипеды точно не пьют.

Не дожидаясь прогрева печи и фазы третьего стакана, я коротко объяснил мужикам ситуацию с книгой политика, и данное мною обещание ознакомить провинциальных избирателей с этим бесценным трудом. Народ притих, осторожно касаясь загрубевшими руками глянцевой обложки. Пытались листать книгу, но тут из парилки повалил пар, стало плохо видно. Кто-то резко заявил, что он пришёл в баню, а не политикой заниматься, и все отложили чтение, пообещав мне посмотреть подарок позднее. Банщик, однако, отметил, что если бы не я с политикой, печка б точно не горела. И выпил за здоровье политика.

Пачек книг было много. В бане собирались разные компании. У парильщиков тоже были друзья в других деревнях. Я понял, что аудитория для распространения книг найдена. И на следующую субботу прибыл с пачками книг не только на руле, но и в велосипедной тачке, прикреплённой к велосипеду.

«Снова книжки привёз?» – спрашивали меня друзья. «Да, разбирайте» – раздавал я книги.

«А можно я штук пять возьму?» – загадочно улыбался Колян из дальнего села. «Нам очень понравилось» – добавлял он с лицом очень благодарного человека.

А у печи я увидел книжку без глянцевой обложки. Похоже, что в ней не хватало многих страниц. «Истрепалась от частого чтения», – дал комментарий банщик. Я понял, что он использует книжку для растопки…

Но не только. Банщика звали Кузьмичем, а выглядел он простовато. Не все знали, что это маскарад. Он имел степень кандидата исторических наук, писал стихи и прозу, и был тонким знатоком потаённых мест человеческой души. Вот и сейчас, на полной пустяковине затеял целый обряд. После второй он прочитывал несколько фраз из страниц, обреченных на сожжение при последующей растопке. Мужикам предлагалось незамедлительно проанализировать прочитанное. Фразы часто выдирались их вялого политического контекста автора, к нему добавлялись комментарии Кузьмича. Кружок банной политграмоты работал вовсю. После третьей делалась проекция прочитанного на текущие события, и тут поднимался страшный шум. Под него Кузьмич зачитывал уже свои стихи и рассказы. В парилку ходили, но не все. Некоторые увлекались спорами, вспоминали горестное, частили с алкоголем. Кузьмич при этом сердился, доставал самый жёсткий веник, загонял гостя в парилку и быстро возвращал ему человеческий облик. Некоторые при этом орали, но травм не было никогда.

А меня спрашивали: «Как там наша депутатша?». И я рассказывал, как она строит новую демократическую партию, как проходят организованные ею «политические учения». И что сам я пошел в партию с целью обозначить место посёлка Борок, как научного поселения, почти наукограда, в наметившемся еще тогда «зелёном повороте». Я искренне верил в то, что демократическая партия, поддержавшая «зелёные» веяния, будет поддержана народом, а её деятельность в этом направлении обеспечит нам светлое и чистое будущее. У меня даже был проект, в котором Борку отводилась роль демонстрационного полигона новейших «зелёных» технологий. Перед их массовым внедрением предполагалось отобрать лучшие технологии, пригодные для России, посмотреть на их эффективность, изучить возможные. негативные последствия. На одном из политических учений мне удалось встретиться лично с лидером партии, объяснить суть идей в разговоре и вручить ему печатный текст проекта. Он одобрил, и обещал помочь.

Но годы шли, учения продолжались, а заданная мною тема в повестке не возникала. На мой публичный вопрос депутатше о судьбе проекта она ответила так:«Ваш БЛЕСТЯЩИЙ проект лежит у нашего партийного лидера на рабочем столе на САМОМ ВИДНОМ МЕСТЕ». Я было хотел рассказать ей о нашем опыте использования её книги, но она не спросила. И мы продолжали растапливать банную печь страницами депутатского бестселлера.

Банька у Кузьмича была простецкая, без удобств. Огородная лейка вместо душа. Но с международной известностью. Не раз туда приглашали иностранных учёных для демонстрации особенностей русского быта.

Вот и у меня как-то образовалась группа японских студентов-политологов. По просьбе их американского куратора борковские ученые объясняли японцам, что такое экология. Бывали и экскурсии, студентов водили по рекам и болотам. Японцы были мелкие, по 40–45 кг, на болоте быстро озябли. Дабы избежать простуды, их группку я и направил к Кузьмичу. Среди студентов один был настоящим самураем, несмотря на тонкость и прозрачность всех частей его тельца. Временами казалось, что в Россию он приехал не экологию изучать, а исключительно с целью немедленного отбирания спорных островов. Хотя… где Борок, а где те острова… какое нам до них дело. Но он и в бане про острова верещать начал. Отдай и отдай. Кричит, руками машет. Я сразу ножик со стола убрал, на всякий случай. А Кузьмич к нему подсел и стал чего-то тихо наговаривать. Естественно, на русском языке. Японец ничего не понял, но затих. И тут Кузьмич поглядел на градусник, показывавший температуру в парилке, громко сказал «Пора!», взял свежий веник в одну руку, японца – в другую, и они исчезли в парилке.

Санобработка самурая длилась недолго, минут пять-шесть. Он даже не кричал. Просто пулей вылетел на улицу, вылил на себя холодную воду. Слова тут же нашлись, но переводить на русский их было некому. Больше от него про отъём островов мы не слышали.

Жалко, что Кузьмич далеко от Японии баньку держит. Он точно бы порядок с островами навел.

С «зелёным поворотом» я уже успокоился, видимо, впереди паровоза летел, лет на 20–30. Всерьё,з он начался только сейчас. Правда, очень кривой получился поворот и стали говорить о «системных перекосах в зелёном повороте». Так что место Борку в этом процессе ещё может найтись.

В идее парламентаризма я совсем разуверился. У нас вот больничку закрыли. Большую, хорошую, на 75 коек. Мы ко всем партийным лидерам обращались–помогите открыть, совсем плохо сделали. А в «Ковидную эпоху» и вовсе беда – некуда больных класть. Партийные лидеры нас поняли, и обещали помочь. Писали, куда надо, наверх, и оттуда все письма пересылались вниз – мелким чиновникам облздрава. А от них приходил ответ, якобы и без больнички с первичным звеном здравоохранения на селе всё в порядке. Копии этих ответов с синими печатями я выкладывал на фейсбуке. Таким образом, рядовой чиновник оказался выше партийного лидера формализованной парламентской партии. И – даже выше Президента, который вручил губернатору «Зелёную папку» с наказом «решить проблему с больницей в наукограде Борок».

Говорят, бомжи, сбежавшие из городов от ковида, до сих пор находят в дальних деревнях книжки депутатши. То есть, самих деревень уже нет, ушли-уехали люди, но ценную бумагу оставили, то ли на растопку печей для будущих поколений, то ли для охмурения залётных инопланетян.

Владимир Цельмович 

Фото из архива автора

Российское информационное агентство «Национальный альянс» 

Еще на эту тему:«Война и мир» в постановке Театра Алексея Рыбникова

Анфиса в стране виртуальных чудес

Театр о зрителе и для зрителя

Целина в жизни «детей войны»

Литературный Крым: Валерий Митрохин и жизнь в творчестве

Литературное Приднестровье: Анатолий Булда и погоня за алмазами Конго

Николай Стариков о Турции, Ницце и «Лаконизмах»