У парадного подъезда: проблемы реставрации  в Санкт-Петербурге

В Петербурге не утихают конфликты, связанные с низким качеством реставрации памятников федерального значения.

В каком виде дойдут до наших потомков архитектурные объекты, созданные гениальными мастерами прошлого? Кто несет ответственность за искажение облика культурно-исторических объектов? В последние два-три года эти вопросы бурно обсуждается в кругах активистов-градозащитников, профессиональных реставраторов и представителей обеих ветвей власти Санкт-Петербурга.  Тем не менее, они остаются источником принципиальных разногласий между комитетом по государственному контролю, охране и использованию памятников (КГИОП), Союзом реставраторов Санкт-Петербурга и художниками по металлу. 

Центр северной столицы России — музей под открытым небом, где собраны артефакты высокой художественно-исторической значимости. К ним относится металлический декор, украшающий город: ограды и ворота дворцово-парковых ансамблей, фонари, литые и кованые элементы фасадов старинных особняков и доходных домов, навершия крыш и кронштейны, поддерживающие кровлю, в том числе — шедевры мировой архитектуры.

Ограда Аничкова дворца

Реконструкция литой чугунной ограды, созданной в 1817 году по проекту Карла Росси, велась со второй половины 1990-х. Финансирование работ осуществлялось поэтапно, из городского бюджета. 

К концу века ограда, состоящая из 27 столбов и 534 пятиметровых штандартов, увенчанных копьями, была отреставрирована. Малые скульптуры 27 геральдических орлов, утраченные при военном коммунизме и воспроизведенные по эскизам Росси, вернулись на свои места. В начале февраля 2002 года состоялась церемония установки скульптур двух больших орлов на пилонах ворот, и еще одного — в центральной части. Все ремонтные и реставрационные работы выполняло производственно-строительное предприятие «Рест-Арт». 

Летом 2016 года был объявлен следующий конкурс на реставрацию ограды Аничкова дворца. Заказчик — государственное казенное учреждение «Дирекция заказчика по ремонтно-реставрационным работам на памятниках истории и культуры», созданное при КГИОП. Необходимость обновить ограду была обоснована тем, что краска потрескалась, металл звеньев ограды был поврежден коррозией, а позолота на крыльях символов российской государственности шелушилась. 

Стартовая цена конкурса составляла 26,3 млн рублей. В срок до 10 декабря 2016г. подрядчику необходимо было основательно потрудиться: почистить камень и обновить штукатурку, убрать грязевые наслоения и заполнения, очистить и загрунтовать металл, покрыть его декоративно-защитным составом и позолотить скульптуры орлов. 

Легкое недоумение у опытных реставраторов вызвала сезонность работ: дождливая северная осень, промозглый ноябрь, ранние заморозки. 12 сентября 2016 года стал известен победитель тендера — группа компаний «Матис» — и реставрация началась. 

В ноябре, как только ударили первые морозы, по социальным сетям разошелся видеоролик, в котором выпускник Санкт-Петербургской художественно-промышленной академии им. А. Л. Штиглица по специальности «художественный металл» Кузьма Одинцов указывал на технологические нарушения при реставрации Аничковой ограды. Его выступление вызвало волну недовольства ходом работ со стороны градозащитников, которая быстро докатилась до Смольного.

В ответ КГИОП во главе с председателем комитета Сергеем Макаровым и эксперт, реставратор высшей категории Владимир Бубнов, опубликовали результаты проверки хода работ. Они постарались убедить общественность в отсутствии нарушений, пообещав, что леса вокруг ограды будут сняты к середине декабря. 

В январские морозы штукатурка на колоннах лопнула на всю глубину и пошла трещинами. Пескоструйная обработка нижней металлической тетивы превратила накрывную плиту в подобие обмылка, а верхний слой известняка — в подобие пористой губки. Теперь в февральские оттепели на цоколе застаивалась талая вода, понемногу просачиваясь в толщу камня. 

«До поспешной реставрации ограде Аничкова дворца требовался лишь косметический ремонт, а сейчас сомнительные результаты вмешательства реставраторов видны каждому, — прокомментировал состояние спорного объекта основатель и генеральный директор творческой мастерской «Стек», скульптор, реставратор и художник по металлу Геннадий Вьюнов. — Судя по всему, в ближайшие пять лет этот объект потребует капитальной реставрации. Иначе основание ограды продолжит разрушаться». 

В феврале 2017 года, после споров КГИОП с градозащитниками, на сайте Российской ассоциации реставраторов появилась информация о том, что руководство группы компаний «Матис» частично признает недочеты и обязуется устранить дефекты за свой счет в течение гарантийного срока по госконтракту. Здесь уместно отметить, что к исходу реставрационных работ сумма его заметно превысила стартовую цену, взлетев до 59 млн рублей.

Особняк ван дер Пальса

Усадебный дом голландского дворянина, предпринимателя и промышленника, а впоследствии почетного консула Нидерландов Хенрика ван Гильзе ван дер Пальса, выдающийся образец архитектуры модерна, который находится на Английском проспекте, строился в 1901-1902 годах по проекту российского архитектора, датчанина по происхождению, Вильяма Иогансена.

Долгие годы внутреннее убранство особняка было закрыто для экскурсантов. В нем располагается городской военный комиссариат. Лишь весной 2018 года началось осуществление совместной программы участников проекта «Открытый город» и петербургского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, обеспечившей доступ туристов к остаткам былой роскоши интерьеров с элементами барокко, рококо, готики и модерна.

Реставрацию особняка начали двумя годами раньше. В декабре 2016 года КГИОП подписал контракт о выполнении государственного заказа с компанией «Стройтехуслуги», перед которой поставили задачу восстановления навершия над воротами, консолей над калитками и двух фонарей усадьбы ван дер Пальса. Все эти кованые украшения были изготовлены на знаменитом заводе Карла Винклера и утрачены в советский период.

Принимая объект, представители КГИОП упустили из виду явные различия между оригиналом и копией, а также нарушения формы и пропорций кованых деталей. Небрежное воспроизведение восьми квадратных метров художественной ковки щедро оплачивалось из городского бюджета: 1,9 млн рублей за проект и еще 17 миллионов за воплощение.

По мнению Геннадия Вьюнова, при работах «применялась лазерная резка железа без намека на какой-либо авторский прием. Издалека вроде как и похоже, но когда начинаешь рассматривать, находишь вопиющие искажения, причем стоимость такой работы доходит до двух миллионов за квадратный метр, представляете себе? Для сравнения: цена квадратного метра подобной ковки в любой художественной мастерской, не превышает 150 тыс. руб. за квадратный метр. За два миллиона его можно выполнить из серебра! Если взята расценка 4-й категории сложности, то она и должна быть выполнена на уровне 4-й категории сложности, а это уже искусство!».

Ограда Михайловского сада

В начале июля научный сотрудник Института археологии РАН, депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга, председатель комиссии по комплексному развитию и сохранению исторического центра города Алексей Ковалев обратился к прокурору Санкт-Петербурга Сергею Литвиненко и вице-губернатору Игорю Албину с просьбой проверить, как реставрируется северный участок ограды Михайловского сада у ризницы Спаса на Крови (храма Воскресения Христова). Основанием депутатского запроса стало заключение регионального комитета Международного совета по сохранению памятников и достопримечательных мест (ИКОМОС).

Эксперты ИКОМОС установили, что стоимость реставрации завышена: ущерб для городского бюджета составляет как минимум 10 млн рублей, а работа выполнена плохо: перепутаны детали звеньев, нарушена историческая система их крепления. Специалисты не исключают того, что условия заключения контракта были рассчитаны на единственного подрядчика.

У этого архитектурного объекта, спроектированного в духе поздней эклектики и нарождающегося модерна Альфредом Парландом, долгая и трагическая предыстория. Строительство собора Спаса на Крови происходило в последней четверти XIX века на том месте, где был смертельно ранен император Александр II. Полукруглая ограда длиной более 250 метров создавалась позднее — в 1903-1907 годах. Она протянулась от корпуса Бенуа (угол Инженерной улицы и набережной канала Грибоедова) до Мойки. Аналогов этого произведения декоративно-прикладного искусства в мире не существует.

Модерн — период расцвета художественного металла. На рубеже XIX-XX веков в мире появились технологии, позволившие создавать непревзойденные шедевры архитектуры. Фантастический узор ограды — переплетение вьющихся стеблей с коваными цветами в духе «русского растительного орнамента» — создавался на Васильевском острове, в художественно-слесарных мастерских Карла Винклера. Детали, изготовленные на этом заводе, украшают знаковые здания той эпохи — например, Дом Зингера на Невском проспекте. 

Ограду Михайловского сада возводили те же самые зодчие, что строили Спас на Крови. Ее звенья закреплены между цилиндрическими колоннами с облицовкой из глазурованного кирпича, украшенными изразцами. По идее Парланда металлическое полотно звеньев должно было «парить в воздухе» как занавес, без опоры на гранитный цоколь.

Спас в кольце интриг

Руководитель творческой мастерской «Стек» рассказал о первых шагах к долгой реставрации ограды, созданной Парландом. «Блестящий проект реставрации был выполнен в 1995 году известным архитектором-реставратором Валентиной Николаевной Вороновой. Через четыре года появился спонсор и был создан попечительский совет, — рассказывает Геннадий Вьюнов. — В совет вошли известные деятели науки и культуры: директор Эрмитажа Михаил Борисович Пиотровский, директор Русского музея Владимир Александрович Гусев и маститые искусствоведы. Когда мы вместе с партнерами из ЗАО «Специалист», которое занималось реставрацией столбов и керамических изразцов, восстановили первый участок Михайловской ограды, работу принимала не только комиссия КГИОП, но и попечительский совет в полном составе: великие профессионалы, которые просто дышат искусством».

Плоды усилий мастерской «Стек» — ворота, фонари и 28 звеньев — стоят двадцать лет, и до сих пор в отличном состоянии. За реставрацию кованой ограды Михайловского сада, проведенную на высоком художественном уровне, компании «Стек» и «Специалист» наградили почетным дипломом Русского музея, которому был передан этот участок ограды. Пять звеньев ограды у ризницы Спаса на Крови долго оставались бесхозными, а затем перешли в ведение города.

В мае 2017 года подряд на реставрацию трех из пяти звеньев получила компания «Стройтехуслуги» (главный технолог этого предприятия Владимир Бубнов уже известен нам как эксперт и реставратор высшей категории). Подряд был выполнен и принят КГИОП, а вот качество исполнения работ до сих пор бурно обсуждается.  Дело не только в небрежной подгонке деталей и потеках краски, по большому счету заметных только специалистам. Подрядчик пренебрег фундаментальными принципами научной реставрации.

Петербургская школа реставраторов

Подряд на восстановление трех звеньев ограды Спаса на Крови (27,5 млн рублей) был разбит на два контракта: 7,5 млн на работы по столбам и цоколю и 20,5 млн на реставрацию трех звеньев. Освоив эту сумму, исполнители игнорировали тонкие технологические приемы художественной ковки деталей и принцип сборки конструкций, которым руководствовались мастера завода «Карл Винклер».

«Нарушены исторические крепления, — уточняет Геннадий Вьюнов. — Все три звена просто втиснуты между столбов и стоят на гранитном цоколе, хотя должны свободно свисать, как занавесь. С обратной стороны кованого каркаса установлен скрытый швеллер, и звено ограды фиксируется болтовым соединением между мощными столбами. После вмешательства дилетантов некоторые детали перепутаны местами. Так они и стоят сейчас. Никто не реагирует, и признавать ошибки не хочет».

Вскоре КГИОП объявил конкурс на два последних звена ограды Михайловского сада, в денежном выражении это еще 20 млн рублей. Тогда Геннадий Вьюнов направил письмо в дирекцию заказчика, указав на ошибки в проектной документации и официально отказавшись от участия в тендере. При составлении сметы площадь воссоздаваемых деталей этих звеньев ограды оказалась завышенной в сравнении с выверенным и сохранившимся по сей день проектом 1995 года. 

«Я не стал бороться за право работать на объекте, — объясняет Геннадий Петрович. — Если бы наша мастерская вышла на конкурс, то нас можно было бы обвинить в том, что мы приняли правила игры. «Стек» занимался Михайловской оградой более десяти лет, я изучил каждый дециметр ограды: точно знаю не только площадь каждого звена, но и площадь каждой детали. Сколько у меня там работало ребят! Сколько мастеров выросло именно на этом памятнике архитектуры! Сколько пришлось положить трудов, чтобы дойти до технологии его реставрации!».

Геннадий Вьюнов, окончивший академию живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина и более тридцати лет посвятивший реставрации художественного металла, следует принципам петербургской реставрационной школы. Несмотря на то, что сегодня при восстановлении исторических объектов применяют новейшие технологии, профессионал не превращает памятник в новодел, а всегда стремится законсервировать его в первоначальном виде. Иными словами, реставратор вымоет и почистит исторический камень, но не станет драить его под мифический «евростандарт», а новые технологии он не просто освоит, но и частично усовершенствует, предварительно проверив, не причинят ли они вреда памятнику.

«Когда мы ковали детали и ставили их на место, всегда продумывали систему стока воды — в климатических условиях Петербурга это особенно важно! — рассказывает Геннадий Вьюнов. — Например, система стоков очень хорошо проработана в фонарях Михайловской ограды, поэтому они сейчас стоят и не ржавеют: вода уходит, не задерживаясь. Точно так же в ограде: мы постарались сделать все так, чтобы не оставалось пазух, где застаивается влага».

Какая у вас категория?

Причина грубых ошибок при восстановлении облика культурно-исторических памятников — смутное представление подрядчиков о методологии реставрации. 

В тендерах побеждают строительные фирмы, воспринимающие этот процесс как несколько усложненный ремонт объекта. После того, как вступил в силу ФЗ №315, работникам таких фирм достаточно прослушать краткий курс лекций и получить квалификационную категорию, которая утверждается в Министерстве культуры РФ, но категория без профильного образования не делает их художниками-реставраторами. 

Да, строители занимаются технической работой и консервацией объектов по расписанной и утвержденной технологии, но искусство невозможно расписать и втиснуть в рамки стандарта. Как можно воссоздавать аутентичные детали, не владея мастерством и не понимая авторской техники? Найти верный ответ на многочисленные вопросы, возникающие в ходе реставрационной работы, непросто. Здесь имеет особое значение опыт, который передается от мастера к мастеру. 

Вот что сказал по этому поводу Кузьма Одинцов, четыре года назад получивший диплом художника по металлу: «Моё образование — это комплекс академических дисциплин и технологии декоративно-прикладного искусства. Их нам не просто объясняли: мы повторяли каждую — от чеканки, ковки, литья до ювелирного искусства, горячей эмали, стекла — и выполняли задания, связанные с совмещением разных материалов». 

Для художественно-промышленной академии имени А.Л. Штиглица характерен широкий охват прикладных навыков, которые дополняются базой академического рисования, живописи и композиции. Через работу с каждым материалом студенты доходят до понимания технологии. Выпускники академии обладают знанием истории искусств, умением проектировать предметы искусства и исполнять их в материале — это необходимые навыки для реставратора художественных объектов. 

Прежде чем приступить к воссозданию высокохудожественной ковки, художники-реставраторы по металлу отправляются в архив, чтобы отыскать нужное изображение. Потом утраченные детали рисуют и лепят из пластилина в натуральную величину: исследуют малейшие особенности рельефа собственными руками, чтобы в дальнейшем дать задание кузнецам и объяснить, как движется форма.

Увы, в некоторых официальных инстанциях научно-прикладной такой подход считается излишеством. «Отношение к художниками-реставраторам напоминает апартеид, — продолжает Кузьма Одинцов. — Повсюду строители со свидетельствами, подтверждающими реставрационную категорию, но не умеющие притом ни рисовать, ни лепить и не понимающие что такое искусство.  Профессионалы без категории — никто, и я уже не раз с этим сталкивался. Тебя спрашивают, какая у тебя категория, вместо того, чтобы поинтересоваться тем, какое у тебя образование и что ты умеешь делать».

Порядок проведения тендеров с ограниченным участием изобилует препонами, чтобы не допустить на объект «посторонних». Молодая   фирма не имеет возможности в них участвовать, даже если она создана профессионалами. Почти в каждом тендере необходимо показать, что участник закупки в течение трех лет уже освоил определенную сумму на госконтрактах по определенному виду работ. Коммерческая стихия оттесняет профессионалов на второй план.

Лучше, чем было!

В октябре 2017 года Министерство культуры сообщило о том, что все бессрочные лицензии, выданные ранее мастерам и предприятиям, специализирующимся на реставрации памятников истории и культуры, будут аннулированы. Чтобы продолжать деятельность, нужно получать новые. 

Значит, всем владельцам реставрационных мастерских предстоит заново проходить аттестацию самим и аттестовать своих специалистов. «Вот только я не очень хорошо представляю себе, кто будет аттестовать меня — человека, который всю жизнь занимается реставрацией, — говорит Геннадий Вьюнов. — Кто из чиновников по высокохудожественному кованому металлу сможет меня аттестовать, какие вопросы он будет мне задавать?»

Все петербургские художники по металлу знают друг друга. Как правило, они входят в некоммерческое партнерство «Гильдия кузнецов и художников по металлу Санкт-Петербурга и Северо-Западного региона». Почти все они занимаются искусством и работают на частных инвесторов, а вот в реставрации их особо не приветствуют.

Когда основатель творческой мастерской «Стек» публично критиковал итоги работы компании «Стройтехуслуги», попутно заметив, что за сумму, выделенную на реставрацию трех звеньев, он бы легко отреставрировать все пять, он тут же получил обвинение в демпинге, хотя это был трезвый расчет стоимости контракта. 

«У меня есть свои секреты, я знаю, как сделать ту или иную деталь намного быстрее, — объясняет он собственную позицию. — Есть новые технологии, которые дают возможность упростить часть операций и оставить время для тонкой доработки изделий». 

Как правило, фирмы, осваивающие бюджетные средства, не работают на частного инвестора, который придирчиво считает свои деньги и так же придирчиво оценивает качество работ. Он прекрасно понимает, сколько стоит труд художника, знает, как строго блюдут качество в Европе, где непосредственное влияние на результат работы оказывают внутренний контроль со стороны исполнителя и внешний контроль со стороны заказчика, но несомненным стимулом к безупречной реализации проектов всегда остаются репутационные риски.

«Если фирма выходит на тендер, то, безусловно, она должна показать, что она умеет делать: где и какие работы выполнила, — считает Геннадий Вьюнов, — и единственно верной я считаю традиционную практику открытых конкурсов, где играют роль всего три критерия: качество, цена и сроки выполнения заказа. А дальше наступает ответственность: личная ответственность директора предприятия за то, что сделано, и личная ответственность проверяющего». 

Когда строились художественно-исторические памятники, которые сейчас реставрируют, высокопоставленные заказчики и даже сам император обращались к архитектору напрямую, без посредников, и ставили свою подпись на проектах. Архитектор становился главным действующим лицом на строительной площадке, и в свою очередь отбирал лучших мастеров. Судьбу проекта решал художник, а не чиновник. 

Сегодня огромные суммы, которые идут из бюджета на реставрацию памятников федерального значения, рассматриваются как плата за услуги, тогда как на деле это государственные инвестиции в городскую среду, знаменитую реставрационную школу Петербурга и мастеров своего дела. Ведь главная заповедь реставратора — та же, что и у врача: «Не навреди!». Самое страшное, когда реставратор-дилетант этого не понимает и хвастливо заявляет: «Мы сделали лучше, чем было!». Значит, он просто не понимает, о чем идет речь.

Необходимо отметить, что сходные ситуации, возникающие при восстановлении ценнейших архитектурных сооружений, характерны и для других российских городов. Можно сказать, в наши дни высокое качество реставрационных работ держится исключительно на энтузиазме отдельных специалистов. Каждый проект, связанный с сохранением национального культурного достояния, требует не только профессиональной оценки и строгого контроля, но и пристального внимания со стороны власти. 

Светлана Корельская

Фото автора

Российское информационное агентство 

В рамках информационного партнерства журнала «Служба качества» Издательского дома «Панорама» и Российского сетевого издания «Первый национальный» 

Еще на эту тему:Затопленные святыни Мологского края: Югская Дорофеева пустынь

Благоустройство исторических городов. Что предлагают в Тутаеве (Романов -Борисоглебске)?

В «Ростовском кремле» обсудили включение архитектурного ансамбля в список ЮНЕСКО

Реставрацию ярославской церкви Николы Мокрого обсуждали в Москве

ЮНЕСКО и градостроительная политика в Ярославле

Жизнь малых городов России: Переславль-Залесский в поисках идентичности

Симпозиум ИКОМОС в Ярославле: «Культурное наследие – площадка для диалога»

Игорь Манылов о новациях Главгосэкспертизы России