Часть III.  Церковный раскол и история старообрядчества на Ярославской земле

Продолжение исследования  старообрядчества на Ярославской земле. Говоря о распространении различных толков старообрядчества на Ярославской земле, следует иметь в виду, прежде всего, Заволжье, которое в документах XVII–XVIII, а нередко и XIX веков именовалось Пошехоньем. 

Под этим названием могли подразумеваться как собственно Пошехонские земли – территории в водоразделе между Волгой и рекой Ухтомой вдоль среднего и нижнего течения Шексны и вдоль реки Согожи, так и вся протяжённая территория Заволжья от Шексны до Костромы. Изучая источники, порой трудно бывает понять, о каком месте идёт речь. Поэтому для удобства всё пространство ярославского Заволжья следует условно разделить с севера на юг на собственно Пошехонский край, то есть поселения вокруг города Пошехонье, территорию вблизи города Романова и местность по пути из Ярославля в город Данилов.

Ещё задолго до начала церковной реформы, в 1630-х годах в Заволжье стал известен старец Капитон, призывавший своих многочисленных последователей не признавать официальную Церковь, погрязшую в грехах. В 1639 г. по царскому указу он был арестован и препровождён в Ярославль, откуда бежал, несмотря на каменные вериги, которые постоянно носил. С началом реформы Капитон стал одним из первых проповедников теории прихода Дьявола в лице патриарха Никона. Популярность Капитона и желание сберечь память о нём оказались столь сильны в среде местного населения, что после его смерти в 1660-е годы место захоронения сохранили в тайне, опасаясь разорения могилы властями, стремившимися предотвратить паломничество к ней.

С самого начала противостояния двух направлений русского православия Заволжье заняло прочную позицию поддержки старой веры. После высылки протопопа Аввакума Петрова и его сторонников в Пустозерский острог довольно быстро был налажен канал связи между ними и их последователями в столице. Известно, что возможность такой связи предоставлялась не только населением Пустозерска, но даже и охранявшими «сидельцев» стрельцами, которые в душе поддерживали Аввакума. С другой стороны, отмечалось перемещение известных деятелей старообрядчества из Москвы в Заволжье, где они могли находиться подальше от своих преследователей и надолго скрываться в «своей» среде.

Во второй половине 1660-х годов чётко обозначились два теоретических направления старообрядчества. Проповедники, настроенные оптимистично, считали, что церковная реформа имеет временный характер, что после ухода Никона всё вернётся «на круги своя». Их убеждение основывалось, кроме прочего, на вере в то, что царь Алексей Михайлович не является убеждённым сторонником Никона, что он введён в заблуждение, но непременно одумается и отменит все нововведения. Уход патриарха в Новоиерусалимский монастырь и его формальный отказ от выполнения своих обязанностей укрепляли их веру. Пессимисты полагали, что смещение Никона ничего не изменит, ибо пришло Царство Сатаны, и единственное, что можно ещё успеть – это спасти свою душу. Для этой цели они предлагали добровольный уход из жизни путём самосожжения, которое в этой связи не считали греховным самоубийством. В своих проповедях они основывались на письмах протопопа Аввакума, распространяемых из Пустозерска через Мезень и Заволжье. Поэтому неудивительно, что первые случаи «огненной смерти» были зафиксированы именно здесь.

В 1665 году власти организовали первую карательную экспедицию в Заволжье против староверов. В ответ сожгли себя две монахини, пришедшие из московской обители боярыни Феодосии Морозовой. Но пик самосожжений пришёлся на 1680–85 гг. Согласно свидетельству старообрядческого писателя конца XVII века Ефросима в этот период в Пошехонье погибло от четырёх до пяти тысяч человек. Митрополит Ростовский Димитрий в работе «Розыск о раскольнической Брынской вере» (1709 г.), ссылаясь на старца Игнатия, называет «всего» 1920 самосжигателей. Наибольшее число подобных случаев отмечено в районе Романова и к северу от него до границ Пошехонского края.

В то время административным центром края считалось село Пертома (Пертомы), в котором находилась канцелярия местного воеводы. Позднее, в 1777 году указом Екатерины II село было преобразовано в город и получило название Пошехонье. В северной части Пошехонья Григорием Нероновым была основана Спасская на Лому Игнатьева мужская пустынь. Интересно, что при попытке арестовать старца Григория власти использовали представителей столичной, а не региональной администрации. Первые сведения об участии пошехонских воевод в розысках «лесных старцев» относятся только к 1685 году, хотя о самосожжениях было известно уже в течение пяти лет. Но и после этого расследования проводились по большей части формально, что можно объяснить несколькими причинами: сочувствием представителей администрации к «раскольникам», родственно-сословными связями с ними, нежеланием конфликтовать с населением, находившимся под значительным влиянием старцев. Вероятно и то, что власти просто не хотели «выносить сор из избы», показывать наличие проблемы как таковой, поэтому замалчивали религиозные самоубийства.

В Романове, расположенном на левом берегу Волге и находившемся ближе к Ярославлю, утаивать случаи самосожжений уже не удавалось. Этот город, переименованный в 1822 г. в Романов-Борисоглебск (с 1918 г. – Тутаев), и его окрестности оставались крупным центром старообрядчества вплоть до начала XX века. Трудно утверждать, что на настроения местного населения оказали влияние проповеди протопопа Лазаря – слишком краткое время провёл он здесь, но очевидно, что за ним следовала братия Покровского монастыря, который располагался на месте нынешней Покровской церкви. Монастырь не принимал новшеств богослужебной практики до 1656 года, когда они были окончательно ратифицированы Московским поместным собором.

Наибольшая активность старообрядческих проповедников отмечена в окрестностях Романова с 1670-х годов. Уже упоминавшийся Ефросим в своём сочинении упоминает действовавших в Заволжье Семёна-«пророка», подьячего Ивана Григорьева и его сына Ивана, Андрея, названного «звероподобным», Тихона Юродивого, чернеца Иосифа Поморского, Ивана Кондратьева, а также Корнилия, которого, вероятно, следует отождествлять с основателем Выгорецкой пустыни. В самом Романове к массовому самосожжению призывали Поликарп Петров, активный распространитель писем протопопа Аввакума, а также Андрей Окунь и Семён-«пророк», предлагавшие также топиться в Волге. Массовые самосожжения отразились даже в топонимике: ещё в первой половине XX века в окрестностях Романово-Борисоглебска существовали сёла Огнениково и Пожарово, названия которых говорят сами за себя.

Пошехонские земли, будучи соединены речными путями с Русским Севером (Поморьем), долгие годы связывали его с Москвой. Именно отсюда происходило распространение идей старообрядчества в обоих направлениях.

Ситуация в старообрядческой среде начала меняться с основанием в 1694 году на территории Обонежской пятины Выгорецкого общежительства. У староверов наконец-то появился свой организованный духовный центр. В 1702 году старообрядцы получили от царя Петра I право отправлять службы по старым книгам, а также ряд экономических льгот, монахи обители были приписаны к Олонецким горным заводам. В 1798 году на старообрядческом Соборе был утверждён брачный чин – возможность заключения брака в условиях отсутствия священства. Большинство старообрядцев в Ярославском регионе относились именно к сторонникам Выговского (Поморского) согласия, но были и сторонники Филипповского и Федосеевского согласий, не принявших решения Собора. Несмотря на утверждение брачного чина, государство до 1874 года считало детей старообрядцев незаконнорожденными, поскольку браки их родителей не освящались в церкви, пока для них не был официально введён гражданский брак.

Несмотря на некоторые послабления в отношении власти к старообрядцам, что объясняется стремлением приобщить староверов к числу податного сословия и привлечь к воинской службе, от которой они всячески уклонялись, гонения на них продолжались в течение всего XVIII и в первой половине XIX века. В XIX веке законы против старообрядцев начали несколько смягчаться: в 1864 г. согласно указу императора Александра II надзор за ними передан от духовенства гражданским властям; в 1883 г. решением Государственного совета староверам даровали некоторые права по отправлению духовных треб и разрешили занимать общественные должности; в 1905 г. вышел Высочайший Указ «Об укреплении начал веротерпимости», который отменял законодательные ограничения в отношении староверов, предоставлял им возможность открыто устраивать крестные ходы, иметь колокольный звон, организовывать общины; наконец, в 1971 г. на Поместном Соборе Русской православной церкви все решения соборов XVII века против старых обрядов отменили.

Некоторые старообрядческие общины, недовольные отсутствием священников,  стремились к компромиссу с господствующей церковью. Так, ещё в XVIII веке зародилась идея единоверия, то есть возможности служения по старому обряду на отдельных приходах. В 1800 году император Павел утвердил «пункты о единоверии», хотя анафема Московских Соборов 1656 и 1666–67 гг., по которой все крестящиеся двоеперстно объявлялись еретиками, так и не была отменена. Процесс преобразования ряда православных храмов в единоверческие, а тем более – освящения вновь построенных церквей в этом статусе затянулся до середины XIX века. К этому времени в Романово-Борисоглебске действовали две беспоповские домовые молельни, но в 1854 году власти закрыли их. В 1855 году в городе была освящена Спасо-Архангельская единоверческая церковь. Возможно, в то же время в городе существовала и другая единоверческая церковь, освящённая в память мученика Никифора. Есть предположение, что она была открыта в 1854 году, но 1872 г. упразднена за ветхостью. Её местоположение до сих пор не найдено.

Спасо-Архангельская церковь являлась второй в городе после Воскресенского собора по количеству прихожан: в 1859 году таковых насчитывалось 1152 человека. При церкви имелись школа и богадельня. По мнению ярославского краеведа XIX века К.Д. Головщикова, высказанному им в книге «Романов-Борисоглебск Ярославской губернии и его историческое прошлое» в 1864 году староверы различных толков составляли до 1/3 населения города, практически все купеческие семьи состояли из старообрядцев. Поэтому богатством и украшением единоверческая церковь не уступала главному городскому собору. Святыней Спасо-Архангельского храма почиталась икона Всемилостивого Спаса шириной 3 аршина и высотой 4 аршина (приблизительно 2×3 м), которая превосходила по размерам подобную икону Воскресенского собора. Согласно преданию, образ прибыл ещё в XVII веке из вологодского Прилуцкого монастыря и находился в домовой молельне. В начале 1930-х годов икона исчезла и дальнейшая её судьба неизвестна.

В 1907 году группа романово-борисоглебских купцов подала в губернское строительное управление заявку на «разрешение устройства молитвенного храма». Землю под строительство предоставлял один из заявителей. Работы были начаты в 1911 г., а в 1914 г. храм освятили в память святителя Тихона Амафунтского. Тихоновская старообрядческая община официально просуществовала до 1936 года, пока власти не распустили её. Приблизительно в то же время была закрыта и Спасо-Архангельская церковь, позднее в ней располагалась типография. С тех пор, как в далёких XVII–XVIII веках, старообрядцы совершали свои молитвы в домовых молельнях.

Другим крупным центром расселения старообрядцев стали сёла, расположенные на пути из Ярославля в Данилов, наибольшую известность из которых получило село Вятское. Именно об этих местах писал в поэме «Кому на Руси жить хорошо» Николай Алексеевич Некрасов «А есть такие волости, где сплошь почти раскольники…» Детство поэта прошло в деревне Грешнево, где находилось родовое имение Некрасовых, окружённое поселениями староверов. В названии соседней деревни Аббакумцево, где располагалась усыпальница Некрасовых, отчётливо слышится имя «мятежного протопопа».

На территории Вятской волости проживали представители нескольких старообрядческих направлений: беспоповцы, не признававшие священников, рукоположенных после начала церковной реформы, филипповцы – представители одного из беспоповщинских толков, не приемлющие браки, а также староверы, признающие белокриницкую иерархию священства. В 1846 году бывший митрополит Босно-Сараевский Амвросий (Паппа-Георгополи) перешёл из Константинопольского патриархата в старообрядчество и основал иерархию священства. Это произошло в старообрядческом монастыре в селе Белая Криница на Северной Буковине. Многие русские староверы приняли эту иерархию, её российским центром стало Рогожское кладбище в Москве. 

Русская Православная церковь не признала белокриницкое согласие. В официальных документах того времени оно именовалось «австрийской ересью» поскольку Северная Буковина входила в состав Австрийской империи (ныне – это Черновицкая область Украины). В Вятской волости только по официальной статистике 1908 года этого направления старообрядчества придерживалось 10% населения. Так, приход Благовещенской церкви села Яковлевского (сейчас находится в черте города Ярославля), включавший более десяти деревень и официально насчитывавший 2500 человек, на деле на треть состоял из староверов-поповцев. И сегодня в деревнях Глухово и Павлеиха (Ярославского района), Елохино и Павликово (Некрасовского района) находятся четыре старообрядческих общины из девяти в Ярославской области, относящихся к Русской православной старообрядческой церкви.

Духовный центр филипповцев, согласие которых возникло в 1737 году, в XVIII–XIX веках находился в Санкт-Петербурге. Староверы Вятской волости поддерживали с ним активную связь, поскольку многие крестьяне зарабатывали «отходничеством», то есть устраивались на работу печниками, каменщиками, кровельщиками и т.п. в крупные города. Например, известен крестьянин села Вятское Пётр Телушкин – кровельщик, работавший в Петербурге. В 1830 году он придумал способ подъёма с помощью одних только верёвок на шпиль Петропавловского собора для ремонта покрытия креста и припайки крыла знаменитой фигуре ангела. Другая крупная филипповская община располагалась в Угличе.

В самом Ярославле количество старообрядцев всегда было меньшим, чем в городах и сёлах Заволжья. Однако и здесь действовало несколько старообрядческих и единоверческих храмов. Неподалёку от Леонтьевского кладбища существовала Андрониевская церковь, открытая на месте молельни староверов-поморцев. Молельня («пустынь») появилась в последней четверти XVIII века, затем при ней была открыта богадельня. В XIX века «пустынь» неоднократно запрещалась, но открывалась снова, что свидетельствует об упорстве ярославских староверов в желании иметь свою молельню. Наконец, после выхода указа о веротерпимости 1905 года она была преобразована в единоверческую церковь, действовавшую до 1928 года.

В 1869 году для рабочих Ярославской Большой мануфактуры, около четверти которых придерживалось старообрядчества, на месте ранее существовавшей молельни была построена единоверческая церковь во имя Успения Богородицы. В 1890-е гг. при храме открыли церковно-приходскую школу. Церковь закрыли в конце 1920-х годов, но здание стояло до 1980-х, когда было снесено. В заволжской части города, именуемой Тверицами, в начале XX века была построена единоверческая церковь Ильи Пророка и Спасская церковь, принадлежавшая к Белокриницкой иерархии. Оба храма закрыли в 1930-х годах.

Почему же именно Ярославское Заволжье стало в середине XVII века и успешно сохраняло до 30-х годов XX века традиции различных течений старообрядчества? Этим вопросом интересовались ещё в XIX веке многие исследователи русской истории и культуры. Некоторые изучали вопрос по долгу службы. Так, в 1849 году в Ярославскую губернию прибыл Иван Сергеевич Аксаков – в будущем известный литератор, лидер славянофилов, издатель газеты «Русь», служивший в то время чиновником особых поручений Министерства внутренних дел. За два года он посетил почти все уездные города, проводя расследования о «раскольниках». Его отчёты и рапорты носили скорее характер краеведческих статей, чем официальных записок. В них он, будучи убеждён в необходимости борьбы со староверами, всё-таки предлагал использовать для этого ненасильственные меры. Кроме наблюдений, И.С. Аксаков занимался сбором старообрядческих книг, многие из которых сохранились в отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинского дома). Результатом его наблюдений стала большая статья о существовавшей в Ярославской губернии секте странников (бегунов), написанная в 1851 г., но опубликованная только в 1866 г. в журнале «Русский архив».

Изучению староверов посвятил свою работу «Странники. Эпизод из истории раскола и Увеселения города Мологи» (1866) ярославский краевед, поэт и писатель Леонид Николаевич Трефолев.

Общее мнение исследователей той поры сводилось к следующему. Где, как не в отдалённом от столицы Волгой и непроходимыми лесами Пошехонском краю, который всегда считался одним из наиболее отсталых и заброшенных в Средней России, могли обрести почву или сформироваться различные старообрядческие толки. Однако такое мнение едва ли можно считать объективным, ведь выражалось оно теми, кто либо по долгу службы, либо по соображениям политкорректности своих сочинений не мог дать иной, кроме отрицательной, характеристики этим культурно-религиозным сообществам. В конечном итоге цель их исследований состояла в одном: найти способ искоренения вековой «ереси», мешающей спокойному существованию Православной церкви.

Думается, что помимо удалённости, была и другая причина сохранения старообрядчества в Заволжье. Этот край издревле являлся стыком двух культур: древней русской культуры, основанной на принципах формирования общественных отношений, заложенных ещё в «языческие» времена, и новой христианской культуры, пришедшей с Запада. Трудно сказать, когда именно в этом краю стало насаждаться то христианство, которое сегодня принято считать традиционным, но, во всяком случае, не так давно по отношению ко времени начала церковной реформы XVII века, как убеждает нас официальная церковь. И уж точно, никогда оно не прижилось здесь окончательно. Не мракобесие толкало людей в костры, зажжённые собственными руками, а чувство достоинства, не позволявшее мириться с духовным деспотизмом власти. Они считали себя находящимися духовно выше этой власти, как и любой другой, не признающей их представление о Божественном в каждом человеке и каждом его поступке. Не рабами церкви хотели быть они, а свободными перед Богом людьми, самостоятельно решающими свою судьбу, согласовываясь лишь с божественным в себе. А это чувство не способно обмануть и повести по ложному пути. Тем, кто не выбрал для себя «огненную» смерть, оставалось только упорно хранить свои традиции, свою веру, не подпуская к ним никого постороннего. Поэтому и уходили они в глухие места, закрывали двери перед незнакомцами.

Мечты официальных исследователей XIX века частично воплотились в XX веке в результате борьбы с любыми проявлениями религиозности в нашей стране. Старообрядцы, не желавшие признавать ни царскую, ни советскую власть, оказались противниками последней сразу по нескольким пунктам: как классово чуждые элементы, как земельные собственники и даже как религиозные фанатики. Упорное нежелание староверов вливаться в ряды «советского народа» вызывало репрессии властей, нередко обусловленные просто фактом пребывания старообрядцев на определённой территории. Те в ответ покидали обжитые места и так же, как и в XIX столетии, уходили всё дальше на Восток, уезжали в другие страны, основывая поселения даже в Китае, Японии (на Хоккайдо) и Северной Америке. Сегодня крупные русские старообрядческие общины имеются в Прибалтийских странах, Молдавии, Казахстане, Польше, Белоруссии, Румынии, Болгарии, Украине, в США и Канаде, в Аргентине и Австралии.

В XX веке Ярославский край утратил значительное число старообрядцев. Одни эмигрировали; другие, поняв изменения времени, отказались от веры своих предков; третьи, уйдя в глубокое подполье, молясь в тайных местах, уже не смогли передать традицию своим детям, боясь, в первую очередь, за их дальнейшую судьбу. Практически, не осталось сторонников беспоповских толков. Сегодня из почти двухсот общин Русской православной старообрядческой церкви (РПСЦ) – наследницы Белокриницкой иерархии девять находятся в Ярославской области, входя в состав Костромской и Ярославской епархии. Это немало, если учитывать, что кроме общин в деревнях Глухово и Павлеиха Ярославского района, Елохино и Павликово Некрасовского района, Нефёдьево и Дёшино Угличского района, а также общины города Рыбинска, действуют два старообрядческих монастыря. Один из них – Николо-Улейминский монастырь (в Угличском районе), переданный РСПЦ в 1992 г.; второй открыт в том же году в Ярославле в храмовом комплексе бывшей Коровницкой слободы.

Они живут рядом, но стараются не смешиваться с нами, чтобы не заразиться, как неизлечимой болезнью, той жизнью, которую проживаем мы. Сегодня старообрядцы – уже не обособленная религиозная группа. Это национально-культурный феномен, демонстрирующий, как мы могли бы жить, если бы когда-то наши предки сделали иной выбор. Но предки, в основной массе – совершенно бессознательно, пошли туда, куда повела их власть, не веря ей, но считая, что она лучше знает, куда идти.

Из поколения в поколение отношение большей части нашего народа к жизни менялось в сторону превалирования материального над духовным. Божественное растворялось в сиюминутном. Уже в XVIII веке российская «элита», которая на русском языке разговаривала с трудом, увлеклась европейской эзотерикой и утратила связь с православием, а концу XIX века благодаря деятельности различных демократов, социалистов и нигилистов основная часть городского населения России смотрела на всё церковное, как на анахронизм. Сельское население, составлявшее демографическое большинство, продолжало сочетать в своих верованиях христианские установления с многовековыми народными суевериями и обычаями.

Россия, которую мы потеряли, это не приторное лубочно-абрамцевское искусство периодов правления Александра III и Николая II, по которому и судит о той России Запад, это не идиллические открытки Елизаветы Бём с кудрявыми детишками в кафтанах и сарафанах. Россия, которую мы действительно потеряли, это осознанная, трансформированная через духовно-религиозную концепцию, система существования общества в целом и каждого человека в нём. Через три с половиной столетия после Раскола мы получили общество человеческих существ, в основной массе не верящих ни во что или верящих только в силу Власти и Денег. Индивиды с духовными предпочтениями выделяются на этом фоне, как белые вороны в чёрной стае. Но и они не находят покоя, будучи оторванными от истинных национальных корней.

Официальная Церковь утверждает, что такими нас сделали «бездуховные» годы Советской власти.  Но это – ложь. Если мы вспомним себя тридцать лет назад, в разгар «перестройки», то окажется, что мы были чище, проще и значительно наивнее, чем сейчас, а значит, ближе к Богу, хотя и не верили в Него. Церковь вполне сознательно снимает с себя ответственность за бездействие в борьбе за человеческие души, оправдываясь великими жертвами, понесёнными ею в советский период, маскируя собственное предательство сонмом новомучеников во главе с немецким «русским» императором, позорно сдавшим первому встречному власть, которая досталась ему по праву рождения. 

Во второй половине 1980-х годов церкви выпал шанс реабилитироваться, признать ошибки, допущенные за предыдущие столетия, повернуться к людям добрым лицом, а не спиной в драгоценных облачениях. Но она поступила иначе, выбрав тупиковый путь накопления материальных ценностей, превратившись в бизнес-пирамиду, основанную на эксплуатации человеческой глупости и страданий. Речь не идёт о священниках первого звена, честно исполняющих свою службу на нищих приходах, а о системе узаконенных поборов, перемещающих массы денег снизу вверх. А люди, утратившие последнюю веру если не в Бога, то в Светлое Завтра, оказались в лапах того, кто никогда не откажется захватить мятущиеся души.

В борьбе за сохранение душевной чистоты мы – потомки победителей в борьбе двух путей русского православия – проиграли сторонникам старой веры. Гонимые в течение нескольких веков, они сберегли душевный, а потому и материальный лад. Они живут не только тем, что сегодня, но и тем, что будет завтра. А мы, сегодняшние хотим хорошо жить здесь и сейчас, и поэтому нередко переступаем через собственную совесть. Мы хотим материально обеспечить своих детей и дать им образование, думая, что оно позволит им материальное благополучие в будущем. И мы не понимаем, что при подобном векторе направленности жизненных усилий они станут в итоге такими же рабами Его Величества Мирового Кредита, какими сами того не подозревая оказались мы. А какую веру оставим мы нашим детям?

Но есть ещё носители той культуры, которая, на мой взгляд,будучи основана на глубочайшей вере Богу, кажется большинству невероятной в наше время. Они берегут её, как великую и единственную ценность. Они живут совсем рядом с нами – староверы,возможно, последние Хранители Руси.

Радимир Строганов 

Фото автора

Российское информационное агентство «Национальный альянс»  

Еще на эту тему:

 Часть I. Церковный раскол и история старообрядчества на Ярославской земле 

Часть II. Церковный раскол и история старообрядчества на Ярославской земле 

Литература:

Бородкин А.В. Сибирская ссылка инока Капитона // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. – Тамбов, 2011. № 4 (10). Ч. 1.

Вургафт С.Г., Ушаков И.А. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. – М., 1996.

Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. – М., 2006.

Кожурин К.Я. Протопоп Аввакум. –  М., 2011.

Красильников А., Красильников Г. «А есть такие волости, где сплошь почти раскольники...» // «Северный край», 14 марта 2012 г.

Мельников Ф.Е. Краткая история древнеправославной (старообрядческой) церкви. – Барнаул, 1999.

Михельс Г. О деятельности Ивана Неронова в первые годы никоновской реформы. // Русское общество и литература позднего феодализма. – Новосибирск, 1996.

Опарина Т.А. Грамота 1656 г. Монастырского приказа о «сыске и поимке» Ивана Неронова // Старообрядчество в России (XVII–XX века). – М., 2004. Вып. 3.

Опарина Т.А. Поиски церковного идеала Ивана Неронова. // Человек верующий в культуре Древней Руси. – СПб, 2005.

Рутман А.Т. Храмы и святыни Ярославля. – Ярославль, 2005.

Свирелин А.И. Сведения о жизни архимандрита Переславского Данилова монастыря Григория Неронова // Труды Владимирской учёной архивной комиссии. – Владимир, 1904. Т. 6. По изданию – Переславская Краеведческая Инициатива. № 1819.

Смирнов С. Иван Аксаков и русские «старинари» // «Русь», 1991 г., № 1.

Смирнов Я.Е. Ярославская губерния в начале XIX века: материалы историко-статистических описаний. – Ярославль, 2008.

Теляковский  Н.Н. Старина и святыни города Романова // Старина и святыни города Романова. – Ярославль, 1991.