Поиск по материалам: |
Главная → Хроника событий ↔ Х-файл. Словесность.Публицистика
Часть II. Церковный раскол и история старообрядчества на Ярославской земле
Рубрика: Х-файл. Словесность.Публицистика
Автор публикации: Российское информационное агентство «Национальный альянс»
Опубликовано: 27/12/2017 21:42
Часть II. Церковный раскол и история старообрядчества на Ярославской земле
Продолжения исследования темы старообрядчества ярославским автором.
Среди членов «кружка ревнителей благочестия» были и выходцы из Ярославской земли: протопоп церкви Казанской иконы Божией Матери на Красной площади в Москве Иоанн Неронов родился в пошехонском селе Спас-Лом, а протопоп Лазарь прибыл в столицу из Романова.
Иоанн Неронов (1591–1670) появляется на страницах истории в 1636 году в числе девяти нижегородских священников, которые подали патриарху Иоасафу челобитную с подробным перечислением нарушений приходским духовенством правил поведения, на его лень, пьянство и небрежение к духовно-нравственным потребностям населения, на непристойное поведение молящихся в храмах, на грубые народные забавы и yвeceлeния, свидетельствующие об отсутствии в народе истинной христианской религиозности. О предшествующем периоде его жизни известно лишь из биографии, написанной одним из сторонников этого защитника старой веры вскоре после его смерти. Согласно этому документу, Иоанн – бытовое имя Неронова, а при крещении он получил имя Гавриил. Такая традиция была типична для того времени и восходила к представлениям коренного угорского населения о том, что истинное имя человека не должен знать никто, кроме его ближайших родственников. После утверждения христианства традиция сохранилась – имя, данное при крещении, старались скрывать, считая сакральным, а для обиходного применения давалось прозвище. Именно от таких прозвищ и происходит большинство современных русских фамилий.
Согласно биографии, непокорный характер Иоанна проявился уже в ранней юности. Он покинул дом родителей и отправился в Вологду, желая учиться. Однако здесь у него произошёл конфликт с местным духовенством, первый в череде многих последующих. Иоанн прилюдно выступил против появления в праздничный день ряженых в пределах архиерейского дома, за что был жестоко избит прислугой. Он предполагал обосноваться у одного из местных священников, чтобы выучиться грамоте и изучать Священное Писание, но после конфликта ни одних из них не пустил его на порог.
Иоанн вынужден был отправиться дальше: в Великом Устюге он поселился в доме священника. Интересно, что стремясь к знаниям, которые в то время заключались преимущественно в освоении текстов Священного Писания и прочих книг духовного содержания, Иоанн не торопился с принятием священнического сана. К двадцати пяти годам он оказался в селе Никольском вблизи нижегородского Юрьевца, в котором позднее, на рубеже 1640–50-х годов, служил наиболее известный сторонник сохранения старой веры протопоп Аввакум Петров.
В Никольском Иоанн женился на дочери одного из священников местной церкви. Образ жизни сельского духовенства вызвал у него протест, вылившийся в открытый конфликт. Священники даже написали на него жалобу патриарху. Понимая, что при рассмотрении дела властями он наверняка будет арестован, Иоанн бежал в Троице-Сергиев монастырь. Здесь он характеризовал себя как гонимого странника и вошёл в доверие к архимандриту Дионисию, который написал письмо патриарху с просьбой разобраться в конфликте и защитить Иоанна. В монастыре Иоанн был рукоположен в диакона, а через год уже в Москве – в иерея, после чего вернулся в Никольское, где оставалась его жена. Поэтому следует думать, что конфликт с местными священниками решился в его пользу. Покинув Никольское и прослужив несколько лет в селе Лысково, Иоанн обосновался в Нижнем Новгороде. Здесь он приобрёл известность борца с народными увеселениями.
Однажды во время святок от начал проклинать всех ряженых и даже пытался отнимать и разбивать их музыкальные инструменты. Так продолжалось в течение всего периода святочных гуляний, и дело вмешался местный воевода Фёдор Шереметьев, который заточил Иоанна в тюрьму на 40 дней. Тем самым снова переплелись пути Иоанна Неронова и Аввакума Петрова: позднее, в 1648 году именно Фёдор Шереметьев приказал бросить в Аввакума в Волгу за то, что он отказался благословить сына воеводы, который брил бороду. Тогда протопоп Аввакум, получивший ещё при жизни прозвище «мятежный», едва избежал смерти.
Выйдя из заточения, Иоанн отправился в Москву к патриарху Иоасафу, который однажды уже заступился за него. Формальным поводом для общения с патриархом была челобитная с просьбой выделить средства на ремонт церкви, в которой служил Иоанн. На самом же деле он хотел указать на несправедливое поведение нижегородского воеводы. Но в Москве Иоанн снова вступил в полемику по поводу нравственного состояния прихожан. В то время в Москве сохранялся обычай: перед Пасхой мужчины брили голову и проходили на праздничное богослужение в тафьях – небольших шапочках, закрывавших макушку головы наподобие ермолки или тюбетейки.
Придерживался такого обычая и царь Михаил Фёдорович. Патриарху не нравилась эта традиция, однако он не предпринимал никаких действий по её искоренению, пока в храме не появился Иоанн Неронов и не стал громогласно ругать тех, кто носил тафью. Воспользовавшись случаем, патриарх тут же издал указ о запрете ношения тафьи в церковь. Иоанн вернулся в Нижний, имея за собой поддержку патриарха. Как уже указывалось, в 1636 году Иоанн стал автором челобитной патриарху о нравственном положении духовенства и мирян в Нижнем Новгороде. Челобитная была принята, последовал ряд мер, и местные власти уже не смели подступиться к Иоанну.
После вступления на престол молодого царя Алексея Михайловича и появления кружка «ревнителей благочестия» его основатели Стефан Вонифатьев и Фёдор Ртищев призвали Иоанна Неронова в Москву. Он был поставлен протоиереем Казанского собора на Красной площади. В конце 1640-х гг. его привлекли к исправлению церковных книг, начавшемуся силами московский «справщиков», но с приездом киевских монахов и началом деятельности «Учительного братства» он оказался в числе прочих оттеснён от этого процесса. И хотя Иоанн проявлял недовольство использованием для исправления греческих текстов, но с началом деятельности Никона на посту патриарха стал поддерживать такой способ исправления. Прибывший в Москву в 1651 году Аввакум Петров также бы привлечён к «книжной справе» и первое время жил в доме Иоанна.
Пути Иоанна Неронова и патриарха Никона разошлись в 1653 году после предписания о троеперстии и поклонах. Иоанн в знак протеста закрылся в келье Чудова монастыря и отказался служить в своём храме по новым правилам. Он направил письмо царю с жалобой на патриарха, но она, разумеется, не возымела действия. Тогда Иоанн встретился с Никоном и в ходе объяснения прямо назвал его лжецом. За это Иоанн Неронов был заключён сначала в Новоспасский, затем в Симонов монастырь под Москвой и, наконец, переведён в Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере с предписанием: «за великое безчиние быть ему в чёрных работах».
В 1654 году Иоанн отправляет несколько писем царю, его духовнику Стефану Вонифатьеву и даже царице Марии Ильиничне, которые подписывает «узник во Христе, Казанский протопоп Гавриил, рекомый Иоанн». В посланиях он описывает беды, последовавшие ему и его друзьям от Никона, указывает, что столь тяжёлое время знаменует явление антихриста. Узнав о начале войны с Речью Посполитой, Иоанн предрекает царю гнев Божий и неудачу в войне, если тот не отстранит от себя Никона. Стефан Вонифатьев дважды ответил Неронову, призывая унять своё упорство. Иоанн оставался непокорен. Тогда его перевели в удалённый Кандалакшкий монастырь.
Через год Иоанн бежал оттуда и на лодке добрался до Соловецких островов в надежде получить поддержку у тамошней братии, стойко придерживавшейся старого обряда. Снабжённый припасами, Иоанн отправляется через Архангельск в Москву. Твёрдо убеждённый в своей правоте, он желал личной встречи с царским духовником или даже с самим царём, надеясь убедить их в пагубности пути, по которому вёл Церковь Никон. Следовательно, он не понимал в полной мере, какие фигуры на самом деле стоят за началом и продвижением церковной реформы, считая виноватым во всём патриарха. По пути Иоанн надолго остановился в Свято-Даниловом монастыре в Переславле-Залесском, откуда списался со Стефаном Вонифатьевым, испрашивая его разрешение на принятие монашеского пострига. Неожиданно царский духовник предложил Неронову приехать в Москву, обещая укрыть в своём доме. Иоанн ещё не знал, что становится разменной фигурой в политической игре московских бояр.
Находясь в Москве, Неронов, принявший в Переславле постриг с именем Григорий, разослал ещё несколько писем своим сторонникам. Патриарх Никон продолжал разыскивать беглого противника, не подозревая, что тот находится в столице. Московский собор, собранный Никоном в начале 1656 года с целью официального утверждения реформы предстоятелями восточных Церквей, постановил отлучить Неронова от церкви. Кроме того, умер Стефан Вонифатьев, и законспирированный монах оказался без крова. Понимая всю опасность своего пребывания в Москве, Григорий Неронов вернулся в Переславль.
Отсюда он и был призван в 1657 году боярской оппозицией патриарху, организовавшей встречу Григория с царём. Неронов искренне верил, что способствуя смещению патриарха, приближает возвращение старых церковных традиций. По требованию бояр он даже открылся Никону и восстановил молитвенное общение с ним, отойдя тем самым от старообрядчества; патриарх вернул его в лоно Церкви. Однако после отстранения Никона от управления Московской церковью, реформа продолжилась, и Григорий Неронов в своём переславском монастыре понял, что был обманут. Он снова начал рассылать письма староверам, упрекая епископов в неправедном служении и предрекая скорый конец Света. Его сообщения порой принимали к сведению. Так, в 1664 г. было устроено разбирательство в отношении митрополита Ростовского Ионы на основании письма Григория о том, что митрополит берёт деньги за своих ставленников. Но когда большинство сообщений не подтвердились, на Григория обрушился гнев монарха: он был сослан в Вологду, где находился под стражей. В 1666 году его в кандалах и под конвоем перевезли ближе к Москве – в Иосифо-Волоцкий монастырь и поместили под строгий надзор.
Суд, который рассматривал дело патриарха Никона на соборе 1666–67 гг., разбирал и дело Григория Неронова. В вину ему ставилось непризнание православной церковной власти, служение без архиерейского благословения, грубое поведение с братией тех монастырей, в которых определялось ему жить, подстрекательство к уходу в раскол лиц, ответственных за надзор за ним. Решением церковного суда Григорий был лишён священства, теперь он становился простым монахом. Однако на этом судебное разбирательство не закончилось. Для суда над низложенным патриархом Никоном прибыли патриархи Александрийский и Антиохийский. Дело Неронова попало и на их рассмотрение. Поняв, что суд патриархов – последняя возможность сохранить жизнь, Григорий принёс покаяние. По требованию суда он также прочитал Символ Веры и Иисусову молитву в новой интерпретации. Возможно, что находясь фактически на одной скамье подсудимых со своим главным противником Никоном, он осознал тщетность своих стремлений помешать церковной реформе, понял, что Никон так же стал орудием в руках настоящих организаторов реформы, и остановить губительный для столь любимой им Церкви процесс уже не удастся. На тот момент Григорию Неронову было 75 лет.
Собор восточных патриархов и иерархов Московской церкви принял покаяние старца Григория и вернул его в общение с православной церковью. Его определили всё в тот же Данилов монастырь в Переславле. В 1668 году монастырь остался без настоятеля. Григорий сумел добраться до Троице-Сергиева монастыря, где в это время находился царь Алексей Михайлович. Царь принял монаха, который поведал ему о многочисленных своих несчастьях и подал челобитную с прошением о заступничестве перед патриархом Иоасафом II. Через неделю Григорий Неронов был назначен архимандритом Данилова монастыря.
В последний раз неуёмный до строго соблюдения церковных правил нрав Григория Неронова проявился в середине 1669 года, когда он принялся обличать в неправедном поведении прихожан Введенской церкви Рыбной слободы Переславля. Недовольные прихожане просто вытолкали старца из храма. Архимандрит Григорий скончался 2 января 1670 года и был погребён в паперти соборной церкви вверенного ему монастыря, о чём свидетельствовала белокаменная надгробная плита.
Совсем иная судьба ждала другого члена кружка «ревнителей благочестия» –протопопа Лазаря из Романова. О его жизни в период до начала церковной реформы не известно практически ничего, вторая часть его жизни, посвящённая борьбе за сохранение старой веры – больше легенда, чем документально подтверждённые данные. Не известны ни место, ни дата его рождения. Основные сведения о нём заимствованы из сочинений его сподвижника протопопа Аввакума, вместе с которым Лазарь принял мученическую смерть.
Известно, что Лазарь прибыл в Москву из Романова, где, как принять считать, служил священником с женском монастыре, расположенном на берегу Волги на месте нынешнего Казанского храма. Высказывалось мнение, что покинуть Романов его вынудили обвинения в нетрезвой жизни и небрежном отношении к пастырским обязанностям. Подтвердить или опровергнуть эти сведения сейчас невозможно, однако последующие деяния Лазаря, его стойкость в своих убеждениях заставляют усомниться в его слабоволии.
Кроме того, считается, что оказавшись в столице, Лазарь, как и Иоанн Неронов, был привлечён к исправлению церковных книг и тоже был отстранён от этой работы с началом деятельности «Учительного братства» киевских монахов. Поэтому можно предположить, что Лазарь имел образование, необходимое для выполнения такого задания. Об этом же свидетельствуют и оставленные им два сочинения: «Щит православия» и «Духовное дело святейшего патриарха», которые подтверждают талант и эрудицию автора, а также демонстрируют меньшую степень радикализма в церковных вопросах, чем у протопопа Аввакума. Впрочем, в сохранившихся списках «книжных справщиков» его имя не встречается.
Можно с уверенностью утверждать, что знакомство протопопов Лазаря и Аввакума произошло в Москве ещё до начала активного этапа церковной реформы и пути их уже не расходились. Противостояние патриарха Никона с членами кружка «ревнителей благочестия» привели к репрессиям. После передачи царю челобитной «о сложении перст и о поклонех» её авторы были арестованы, но Лазарь, вероятно, находился в это время в Романове и был заранее оповещён членами кружка о нововведениях и своём отношении к ним. Он начал проповедовать в Романове и его окрестностях неприятие троеперстия и прочих изменений церковной практики.
Местные власти пытались схватить Лазаря, но он отправился в Москву, остановился в Саввино-Сторожевском монастыре под Звенигородом и попытался наладить контакт с «ревнителями благочестия». О его местонахождении узнали, заключили в Симонов монастырь, а затем отправили в Тобольск, где уже находился Аввакум Петров. Ссылка продолжалась десять лет, в течение которых Лазарь вёл активную проповедь старообрядчества. Тобольские власти в своих донесениях в столицу указывали на пристрастие Лазаря к спиртному: «…что ему улицы иногда бывали тесны и люди его под руки водили, когда сам не мог дойти до дому». За «неистовое прекословие» с властями Лазаря с несколькими сторонниками перевели в Пустозерск – первый русский город, построенный за Полярным кругом в нижнем течении Печоры.
Отсюда в 1666 г. Лазаря доставили в Москву на церковный суд с участием нескольких предстоятелей восточных церквей. В отличие от Иоанна Неронова, раскаявшегося на том же суде, Лазарь написал царю Алексею Михайловичу: «...повели, государь, дать мне очную ставку со властми и с новолюбными книжники, кто из них похочет... А сверх, государь, очныя ставки да повелит твоя божественная царская власть итти нам на общую правду, на Божию судбу, предо всем царством самовластно взыти на огнь во извещение истинны», то есть предложил взойти на костёр для доказательства своей правоты. Царь не допустил этого.
По решению суда Лазарь был отлучён от церкви, приговорён к урезанию языка и ссылке обратно в Пустозерск. Здесь он продолжал свою проповедь, и в 1670 г. его повторно приговорили к той же казни, поэтому следует думать, что в первый раз она не состоялась. Возможно, царь, поражённый стойкостью убеждений Лазаря, тогда помиловал его. Кроме того, непокорному отрубили правую руку, чтобы он не мог креститься и благословлять двоеперстно. Наконец, в 1682 году по указу царя Фёдора Алексеевича, вернувшего из ссылки бывшего патриарха Никона, Аввакум и Лазарь вместе с диаконом Феодором и монахом Епифанием были сожжены на костре.
Со временем гонения на староверов только усиливались. Но и среде сторонников старой веры не было общего согласия. Один из главных вопросов, который волновал их в тот период – священническая преемственность. Староверы почитали только тех священников, которые были рукоположены до начала реформы, но их число год от года уменьшалось: большинство перешло в стан «никониан», признав новые правила богослужения, а те, кто придерживался старого обряда уходили как в результате репрессий, так и умирали своей смертью. Целые приходы оставались без духовных наставников.
Заменять их стали старшины, которые выбирались местным населением, чаще – наиболее уважаемые люди или активные проповедники. Но разве законен брак, заключённый без традиционного венчания в церкви? И дети, рождённые в таком браке – обретут ли благодать Божию? Ответов не было. Неслучайно в сочинениях и проповедях теоретиков сохранения старой веры стали появляться дуалистические высказывания. Они утверждали, что весь материальный мир создан Дьяволом. И человек, рождённый и живущий в этом мире, тоже сотворён им. Лишь душа человека божественна. Поэтому следует как можно скорее уйти из мира, который сотворил Сатана и в котором с началом крушения церкви наступило его царство.
Многие проповедники, понимая, что назначенный путь развития православных общин будет тупиковым, и не находя выхода из положения гонимых властями, приходили к идее массового самоубийства. Не давали покоя и постоянно распространявшиеся в народе слухи о скором конце Света.
Сначала его пророчили на 1666 год, основываясь на «Книге о вере единственной» Захарии Копыстенского, изданной в Москве в 1648 г. Затем дату «перенесли» на 1687 год. Именно в 80-х годах XVII века в Романове и его окрестностях появились несколько проповедников, призывавших жителей города к «огненной смерти».
Продолжение следует:
Радимир Строганов
Фото автора
Российское информационное агентство «Национальный альянс»
Еще на эту тему:
Начало Часть I. Церковный раскол и история старообрядчества на Ярославской земле
Завершение Часть III. Церковный раскол и история старообрядчества на Ярославской земле