Радимир Строганов

Продолжение  исследования: «Россия на пути к безверию»

Часть.I.История пересмотра текста Библии на русском языке в XVIII веке. 

5 мая 1705 года в Москве умер лютеранский пастор Эрнст Глюк. Свой последний приют он обрёл вдали от родной Саксонии на кладбище в Марьиной роще. Разбирая бумаги умершего, представители московской евангелической общины (за год до смерти пастор был избран третейским судьёй общины для разрешения споров, возникающих между её членами) обнаружили неоконченный перевод на русский язык лютеранского катехизиса. Нашёлся учебник грамматики русского языка – с 1704 года пастор Глюк возглавлял школу, открытую в Москве для обучения детей «всякого служи­лого и купецкого чина» и составил этот учебник для преподавания в ней. Но то, что более всего искали московские немцы в бумагах умершего, им так не удалось найти – бесследно исчез перевод на русский язык Нового Завета. Как же мог пропасть перевод, над которым пастор работал по личному указанию царя Петра Алексеевича?

Иоганн Эрнст Глюк родился в 1652 году и стал священником, продолжив семейную традицию. После обучения в Виттенбергском и Лейпцигском университетах его направили в качестве проповедника в Лифляндию (современную Латвию), находившуюся тогда под властью шведского короля. Проповедническая деятельность требовала знания языка местного населения, в изучении которого Эрнст Глюк, видимо, весьма преуспел. Программа религиозного просвещения на подконтрольных Швеции территориях, которая активно осуществлялась Лютеранской Церковью, включала перевод книг Священного Писания и богослужебной литературы. Перед молодым проповедником была поставлена задача: перевести ряд богослужебных книг на латышский язык. Но Эрнст Глюк посчитал себя неготовым к этой миссии: не потому, что не знал местного языка, а поскольку не владел древнегреческим и древнееврейским языками. Он отправился в Гамбург для продолжения образования и в 1680 г. вернулся в Лифляндию. Сначала пастор перевёл Большой Катехизис, а в 1683 г. закончил перевод Нового Завета. В том же году его назначили пастором в Мариенбург (сейчас это город Алуксне в Латвии), где он учредил народную школу.

В 1702 г. после взятия Мариенбурга русскими войсками в ходе Северной войны пастор Глюк оказался в плену. Считается, что он как человек учёный, был принят на русскую службу, сначала попал в Псков, а в начале 1703 года был перевезён в Москву. Первое время он содержался под караулом на подворье Ипатьевского монастыря, но затем его поселили в Немецкой слободе в доме местного пастора. Здесь у Эрнста Глюка появляются русские ученики: братья Авраам, Исаак и Фёдор Веселовские, которых он обучает немецкому и латинскому языкам. Кроме того, он преподаёт в школе Швимера, где учились дети обитателей Немецкой слободы. В 1704 году с личного дозволения Петра I в Москве открывается школа Глюка, которую принято считать первой в России гимназией. В ней обучали различным светским наукам и иностранным языкам, что было весьма необычным для Москвы того времени. В следующем году пастор скончался. Его школа просуществовала до 1715 года. За это время в ней учились всего 238 учеников, поэтому её вряд ли можно считать популярной среди местного населения.

Откуда такой интерес к лютеранскому пастору, ведь именно ему Пётр I поручил перевод Нового Завета с немецкого языка на современный русский? Мог ли Эрнст Глюк за два с половиной года жизни в России настолько изучить русский язык, чтобы не только преподавать в русской школе, но и составить грамматику русского языка, переводить церковные книги и даже, как указывают некоторые источники, писать по-русски стихи?

Безусловно, перевод Нового Завета на латышский язык, выполненный Эрнстом Глюком в Лифляндии, выделял его из среды местного духовенства. Но причиной переезда пастора в Россию была не только его образованность.

В доме пастора в Мариенбурге в качестве то ли служанки, то ли воспитанницы проживала некая Марта. Её происхождение и история появления в доме Глюка доподлинно неизвестны. По одной версии, которая и стала официальной, она была дочерью Самуила Скавронского и попала в дом пастора вскоре после рождения, когда её родители умерли от чумы. По другой версии, была отдана в служанки к пастору овдовевшей матерью Анной-Доротеей Ган. По третьей – до двенадцати лет жила у своей тётки Анны-Марии Веселовской и после её смерти оказалась в семье Глюка. Девочку обучили грамоте и рукоделию, а в возрасте 17 лет, накануне наступления русских на Мариенбург, отдали замуж за шведского драгуна Иоганна Крузе. Драгун отправился на войну, и более о нём нет достоверных сведений, а Марта осталась в доме пастора, вместе с которым и оказалась в русском плену.

Русская армия под командованием фельдмаршала Б.П. Шереметьева подвергла прилегавшие к Мариенбургу территории жесточайшему разграблению. Пастор Глюк попытался заступиться перед командующим за местное население, за что был арестован, а фельдмаршал разместился в его доме. Здесь он и приметил красивую восемнадцатилетнюю служанку, которую сделал своей любовницей. Марта выпросила у фельдмаршала свободу для пастора. Вероятно, основным её аргументом было то, что пастор – образованный человек и может пригодиться на русской службе. Шереметьев отправил пастора в Москву, как говорится, «до выяснения обстоятельств». В августе 1703 года наложницу фельдмаршала приметил ближайший соратник Петра I князь А.Д. Меньшиков. Как известно из воспоминаний Франца Вильбуа, находившегося на русской службе и женатого на дочери пастора Глюка, князь Меньшиков забрал Марту себе, сильно поссорившись из-за этого с Шереметьевым, и увёз в строящуюся новую столицу Санкт-Петербург. Здесь, в доме князя Марта и встретилась с Петром I. Очень скоро она стала наложницей русского царя.

С этого времени для пастора Глюка, проживавшего под стражей в Москве, начинаются послабления: его переводят в Немецкую слободу, где он становится учителем братьев Веселовских. Интересно, что Пётр I называл свою любовницу не Скавронской, а Веселовской, поэтому вряд ли было совпадением, что ту же фамилию носили первые московские ученики пастора. Вероятно, они были родственниками Марты, а в их задачу входило скорее надзирать за пастором, чем учиться у него. Этот факт косвенно подтверждает, что пленник имел большое значение для Петра. От Марты Пётр узнал, что Эрнст Глюк перевёл Новый Завет на латышский язык. Царь, скорый до принятия решений, даёт пастору задание: выполнить перевод Нового Завета и на современный русский язык. Задание, практически, невыполнимое, ведь немецкий пастор не знал этого языка. Понимая, что отказаться не может – он всего лишь пленник, и от выполнения приказа зависит не только его жизнь, но и жизнь его воспитанницы, Эрнст Глюк начинает изучать новый для него язык, как когда-то изучал латышский. Грамматика русского языка, которую он составил, предназначалась, по-видимому, не для учеников пастора, а для него самого, и стихи он писал, чтобы лучше понять все тонкости языка. Первым результатом стараний Глюка стала попытка перевода Катехизиса. Как известно, смерть помешала ему закончить эту работу, а вот за перевод Нового Завета он, скорее всего, даже не успел приняться.

Воспитанница пастора Эрнста Глюка Марта в 1707 году приняла православие и стала Екатериной Алексеевной Михайловой [1] . 19 февраля 1712 г. состоялось венчание Петра I и Екатерины, которая к тому времени успела родить ему нескольких детей, а 7 мая 1724 г. Пётр короновал её в московском Успенском соборе. После смерти супруга бывшая служанка пастора Глюка взошла на престол Российской империи под именем Екатерины I.

Одна из четырёх дочерей пастора Глюка – Маргарита – вышла замуж за приближённого императрицы шталмейстера Родиона Михайловича Кошелева, а их внук Родион Александрович Кошелев в начале XIX в. был вице-президентом Российского Библейского общества и участником собраний хлыстовского «Братства во Христе» на квартире Е.Ф. Татариновой [2] . Именно Р.А. Кошелев стал автором легенды о том, что Э. Глюк всё же перевёл Новый Завет, но перевод бесследно исчез после смерти пастора.

Но почему Петру I пришла в голову мысль поручить перевод Священного Писания на русский язык человеку, не владевшему этим языком? Ответ кроется в особенностях неоднозначной личности императора.

II

Можно с определённой долей уверенности утверждать, что интерес Петра ко всему «западному» был заложен ещё до его рождения. Мать Петра, вторая жена царя Алексея Михайловича, Наталья Кирилловна из рода Нарышкиных воспитывалась несколько иначе, чем другие жёны русских царей. Значительное влияние на неё оказал Артамон Матвеев.

Артамон Сергеевич Матвеев (1625–1682) с 12 лет находился в окружении будущего царя Алексея Михайловича и имел на него огромное влияние. Матвеев считается одним из первых русских «западников»: он активно общался с иностранцами, перенимая многие заморские новинки, организовал типографию при Посольском приказе, которым руководил, открыл первую в Москве аптеку и даже проводил в своём доме театральные действа. Его дом был во многом убран по-европейски, в нём была собрана огромная библиотека и коллекция немецких картин. Жена А. Матвеева Евдокия Григорьевна происходила из рода Хомутовых – потомков шотландца Томаса Гамильтона, приехавшего в Россию в 1542 г. Её племянница вышла замуж за одного из родственников Натальи Нарышкиной. Через него будущая царица попала в дом Матвеевых. Европейский дух, витавший в этом доме, зародил в Наталье Нарышкиной пренебрежительное отношение ко всему русскому. По легенде, именно в доме Артамона Матвеева Наталья встретилась с овдовевшим царём Алексеем Михайловичем.

Пётр, родившийся в 1672 г., стал первым ребёнком Алексея Михайловича от второй жены. При рождении его шансы занять царский трон были невелики: у царя Алексея было два (другие умерли в раннем возрасте) сына от Марии Милославской – Фёдор и Иван. И действительно, после смерти царя в 1676 году его преемником стал четырнадцатилетний Фёдор Алексеевич.

Московские царевичи воспитывались в Кремле в духе православия и национальных традиций. В первую очередь это было религиозное воспитание, которое объясняло будущему самодержцу духовную роль царя в Московском государстве, давало понятие о «правилах, одухотворяющих и оправдывающих власть». Но дети Алексея Михайловича получили иное образование. Их основным наставником являлся Симеон Полоцкий (в миру – Самуил Гаврилович Петровский-Ситнянович) – монах греко-католического Базилианского ордена, выпускник Киево-Могилянской коллегии, поэт и придворный астролог. Благодаря ему Фёдор Алексеевич свободно владел польским языком, знал латынь, интересовался европейской политикой. Взойдя на престол, новый царь начал проводить реформы: сначала организовал перепись населения, потом на основе её результатов изменил налогообложение; утвердил ведение родословных книг; начал реформирование армии. Он даже женился на польской дворянке Агафье Грушецкой. Но правление Фёдора было кратким – он умер в возрасте 20 лет, не оставив потомства. В результате начавшейся борьбы за власть между Милославскими и Нарышкиными на престол были возведены два царя – единокровные братья Иван (15-ти лет) и Пётр (10-ти лет).

После смерти царя Алексея Михайловича патриарх Иоаким начал борьбу с «латинизацией», постепенно устранив от влияния на царевичей Симеона Полоцкого и его учеников. Да и царица Наталья не желала, чтобы её сына воспитывали монахи. Поэтому наставником Петра назначили Никиту Моисеевича Зотова, который, кроме обучения грамоте, уделял внимание только чтению церковных книг (Часослова, Псалтыри, Евангелия), а также «книг с картинками». Пётр так и не получил никакого систематического образования. До конца жизни он писал с ошибками, используя довольно бедный словарный запас.

Гораздо больший интерес юный царь проявлял к общению с приближёнными сверстниками: князем Борисом Голицыным и сыном Артамона Матвеева Петром. Оба тяготели ко всему иностранному и имели тесные контакты с европейцами, населявшими московскую Немецкую слободу или, как её называли москвичи, Кокуй.

Немецкая слобода располагалась на берегу Яузы при впадении в неё ручья Кокуй. К концу XVII в. она представляла собой отдельный городок со всеми чертами немецкого или голландского поселения. Национальный и политический состав жителей слободы был весьма разнообразен: здесь проживали выходцы из германских государств, Голландии, Англии и других стран, придерживавшиеся католического, лютеранского, кальвинистского вероисповедания. Известно, что обитатели слободы, многие из которых покинули свои страны не по собственной воле, не отличались высокой нравственностью и воспринимали окружавшую их московскую жизнь с открытым пренебрежением. Жители слободы преимущественно занимались торговлей, поэтому оказывали определённое влияние на быт связанного с ними русского купечества и придворного дворянства. Такое «латинское» влияние вызывало опасения духовенства, которое старалось всеми способами ограничить контакты русских с иноземцами. Отношение простых москвичей к Немецкой слободе также было, мягко говоря, настороженным, поскольку всех иностранцев, даже православного вероисповедания, не без помощи духовенства считали еретиками.

Посещая Немецкую слободу, Пётр сблизился с выходцами из Шотландии Полом Мензесом и Патриком Гордоном. Пол Мензес (1637–1694), более известный в историографии как Павел Менезий (или Менезиус) состоял на русской службе с 1661 г., участвовал в военных походах. Близко знакомый с Артамоном Матвеевым, он стал вхож к царю Алексею Михайловичу и со временем приобрёл на него влияние. Именно Менезию умирающий царь поручил воспитание юного Петра. Однако стараниями патриарха Иоакима шотландец был устранён от этой должности, но всё же сблизился с Петром, когда тот уже взошёл на престол. Патрик Гордон (1635–1699) оказался на русской службе вместе с Менезием, состоял в ведомстве Иноземного приказа, в 1667–1686 гг. участвовал в военном управлении Малороссией, а также в Азовских походах. И Менезий, и Гордон были католиками и масонами, некоторое время находились на польской (а Гордон и на шведской) службе. Их влияние на Петра началось с разъяснения организации европейских армий и убеждения молодого царя в преимуществе такой организации. Беседы перешли в практические занятия: именно Гордон переделал по европейскому образцу одну из рот подчинённого ему полка. Смотры и манёвры со стрельбами, которые Гордон организовывал для царя, оказали на Петра колоссальное воздействие. Началось формирование так называемых «потешных» полков, устроенных по стандартам европейских армий.

Известно, что Патрик Гордон состоял в тесных связях с иезуитами, а также, находясь на русской службе, преследовал английские политические цели. Поэтому не случайно, что именно «потешные» полки под командованием Гордона при поддержке пехоты, набранной из иностранцев-наёмников, оказали решающее влияние на исход дворцового переворота 1689 года. В результате этих событий сестра царей Ивана и Петра царевна Софья, назначенная правительницей на период их малолетства, была удалена в монастырь, а Иван фактически устранён от государственных дел. Единоличным правителем стал Пётр.

Ещё одним иностранцем, оказавшим значительное воздействие на формирование мировоззрения Петра I, стал выходец из Швейцарии Франц Лефорт (1656–1699). В возрасте около 20 лет он оказался на русской службе и сумел войти в окружение другого «западника» в среде московских дворян – князя Василия Васильевича Голицына. Именно Лефорт командовал пехотинцами-наёмниками, которые пришли на помощь Петру в Троице-Сергиев монастырь во время событий 1689 г. Как участник походов Голицына на Крым в 1687 и 1689 годах, Лефорт сопровождал Петра в Азовских походах 1695 и 1696 гг., в которых принял самое деятельное участие и даже был серьёзно ранен. После взятия Азова Лефорт стал самым влиятельным человеком в окружении молодого царя. Он получил титул новгородского наместника, для него был построен новый дом в Немецкой слободе. В этом доме Пётр встретился с дочерью виноторговца Анной Монс, ставшей его фавориткой (к этому моменту Пётр уже был женат на Евдокии Лопухиной). Принято считать, что именно Франц Лефорт предложил Петру идею «Великого посольства».

«Великое посольство» 1697–98 гг. – поездка группы московских дворян по европейским странам – формально являлась дипломатической миссией с целью создания коалиции для войны с Турцией. Однако основной задачей было непосредственное ознакомление русского царя с жизнью Западной Европы. Одним из трёх великих полномочных послов был Ф. Лефорт. Пётр находился в составе посольства инкогнито под именем урядника Петра Михайлова [3] . Посольство посетило ряд германских государств, Голландию, Англию, Австрию. Известно, что Пётр побывал на европейских фабриках и ознакомился с их оборудованием, собственноручно участвовал в постройке кораблей на верфях Голландии и Англии, посетил Гринвичскую обсерваторию, монетный двор и даже побывал на заседании английского парламента. Кульминацией посольства, как и планировал Лефорт, стала встреча Петра с Вильгельмом Оранским, который являлся одновременно штатгальтером Нидерландов, королём Англии и королём Шотландии. Монархи встретились дважды: в Утрехте (в Голландии) и в Лондоне.

Вильгельм III (1650–1702) считается выдающимся правителем в истории Англии. Для войны с Францией он создал мощную армию и значительно укрепил флот, основал Английский банк и Ост-Индскую компанию, при нём завершилась подготовка к массовой колонизации Северной Америки (поэтому не случайно, что среди первых колонистов преобладали голландцы и англичане). Он во многом повлиял на дальнейшую судьбу английской государственности: при нём министры стали подконтрольны парламенту, а не королю; утвердил «Акт о престолонаследии», согласно которому британский трон не могли занимать католики и лица, состоящие в браке с католиками; при нём приняты «Билль о правах английских граждан», который окончательно утвердил конституционную монархию как форму правления, и «Акт о веротерпимости» [4] .

Историки масонства утверждают, что Вильгельм, будучи масоном и обязанный масонству восхождением на престол Англии, в своей деятельности выполнял указания вышестоящих «братьев». Некоторые прямо именуют его «масонским королём» и считают, что именно он посвятил в масонство Петра I. Хотя есть и другое мнение: Пётр мог стать членом ложи ещё в Немецкой слободе по протекции П. Гордона. Впрочем, нужно полагать, что вступив в масонство, Пётр в первую очередь оставался царём. Масонские ритуалы и правила, скорее всего, интересовали его как некая игра, руководствоваться ими в своём правлении он не собирался. Точно известно другое: в Голландии Вильгельм Оранский советовал Петру самому стать «главой церкви», чтобы быть абсолютным господином в своих владениях.

В ходе «Посольства» в полной мере проявились недостатки образования Петра: он более интересовался устройством механизмов на промышленных предприятиях, чем организацией производства; изучал технологию постройки судов, но не управление флотом; знакомству с собраниями культурных ценностей предпочитал вскрытие трупов в анатомическом театре. Он привёз с собой в Россию массу диковинных вещей, но так и не разобрался в политическом и общественном порядке Западной Европы. Дипломатическая цель «Посольства» оказалась полностью проваленной – ни Голландия, ни Англия, ни Австрия не согласились поддержать Россию в войне с Турцией. Зато перед возвращением на родину Пётр имел встречу с королём Речи Посполитой и курфюрстом Саксонии Августом II, на которой было принято решение о начале боевых действий Саксонии против Швеции в Ливонии. Это был первый шаг Северной войны, к которой России была ещё совершенно не готова. Но цель втягивания России в войну со Швецией очевидна: царь уже был подготовлен к началу «реформ», но для их скорейшего осуществления требовалась встряска для всего государства, а война с мощной Швецией подходила для этого лучше всего.

Впрочем, основная цель, которую ставили перед поездкой Петра в Европу его «наставники», была достигнута: Пётр очаровался Западной Европой, точнее тем, что ему позволили увидеть. Хотя очаровываться, собственно, было нечем. Нравственные и политические принципы Европы того времени были несравненно ниже нравственных и политических принципов Московского государства. Петру показали безрелигиозный Запад, но ввиду склонности смотреть только на внешнюю сторону вещей, Пётр не заметил разложения европейской духовности под влиянием всевозможных рационалистических и материалистических идей.

Результат не заставил себя долго ждать. Уже на следующий день после возвращения Пётр начал резать бороды и укорачивать кафтаны московским боярам. Ещё раньше, после смерти матери в 1694 г., он перестал участвовать в религиозных процессиях, в которых по традиции московские цари принимали обязательное участие. Теперь он заявил патриарху Адриану, чтобы ни он, ни другие представители церкви не вмешивались в государственные дела. Так началась «реформа» церкви – одна из петровских «реформ», а точнее один из этапов разрушения всех основ русского государства. Она завершилась в 1721 г. созданием «Духовного регламента». Подписав его, Пётр уничтожил патриаршество и сделал церковь абсолютно подконтрольной государству, то есть самодержцу, создал Синод – одно из государственных ведомств, подчинённых короне.

Таким образом, Пётр I как человек, не получивший никакого систематического образования, находившийся в начале своего становления под влиянием столь же малообразованных иностранцев, сочетавших внушение ему превосходства ценностей европейской культуры с кутежами и фейерверками, не умел последовательно мыслить и не был способен предвидеть, к каким последствиям приведёт начатое им дело. Он сформировался как самоучка, не желавший считаться ни с какими национальными традициями. Пётр прочно впитал протестантскую идею о том, что Государь есть «глава религии». Но будучи русским государем, он решил, что может делать с этой религией всё, что угодно. Поэтому решение Петра назначить переводчиком Нового Завета на русский язык Эрнста Глюка, который мало того, что являлся протестантским пастором, но и не владел языком, на который должен был переводить, вполне объяснимо.

III

Церковная реформа Петра I стала разрушением одной из основ жизни русского народа и в то же время – разрушением самой Церкви. Раньше Церковь существовала параллельно с государственной властью, имела своё самостоятельное развитие. Пётр полностью отверг прежние церковно-государственные отношения, свёл их к утилитарному взаимодействию, которое заключалось в том, что Церковь стала одним из государственных учреждений. Теперь Государство определяло развитие Церкви. Но в условиях абсолютного самодержавия определяющим элементом стал Государь.

Реформа коснулась всех сторон жизни Церкви. В архитектуре должен был преобладать европейский стиль. Иконы следовало писать не на досках, а на холстах. В период Северной войны мужские монастыри должны были стать госпиталями, а женские – мастерскими, работающими для нужд армии и флота. Священников обязали докладывать о выявленных на исповеди антигосударственных идеях. Апогеем всего стала отмена Патриаршества и создание Святейшего Правительствующего Синода в 1721 году.

Отношение народа к реформам Петра было в основном отрицательным. Это не удивительно, ведь уничтожались все основы народной жизни, отрицались укоренившиеся традиции. Священнослужители, не согласные с нововведениями, будоражили народ апокалиптическими проповедями, порой призывали к открытому сопротивлению власти. Но после подавления бунта стрельцов в 1698 году противодействие стало всё чаще принимать иной вид. В населении укоренялась мысль, что наступает конец мира, говорили, что новый царь есть Антихрист, и чтобы не отдаться в его руки, многие люди предпочитали покончить с собой, а священники-бунтари объявляли такие действия богоугодными и не считали их грехом. Особенно это проявилось в среде старообрядчества: люди уходили из жизни целыми селениями, иногда тысячами.

Однако, официальная Церковь, терпя многочисленные притеснения, не выступила решительно против давления на неё светской власти. Объясняется это тем, что идея церковной реформы исходила не только от Петра, точнее – от его «советников», но и от представителей церковной управления.

Пётр, обладая кипучей энергией при недостатке образования, во всех своих начинаниях должен был опираться на помощников. Представители московского дворянства или выходцы из простого народа, как А.Д. Меньшиков, в силу своего менталитета больше подходили на роли верных слуг и исполнителей царской воли, а Петру нужны были именно наставники. Не секрет, что подчас идеи, внушённые его свитой, Пётр начинал считать своими и принимался реализовывать с присущим ему упорством. Но ни П. Менезий, ни П. Гордон, ни Ф. Лефорт не дожили до XVIII столетия, а после первых неудач Северной войны Пётр стал более разборчиво относиться к европейцам как в руководстве войсками, так и в своём окружении.

Наиболее важными фигурами в церковной иерархии времён петровской реформы стали выходцы из западно-русских и южно-русских областей – люди, гораздо более образованные, чем первые «советники» Петра, но носившие в себе те же идеи европейского преобразования. Влияние западного и южного направлений Православия на церковную жизнь Московского государства началось ещё при предшественниках Петра I на престоле. Уже упоминавшийся как воспитатель детей царя Алексея Михайловича, Симеон Полоцкий в 1687 году (в правление Фёдора Алексеевича) стал идейным основателем первого в Московском государстве крупного образовательного учреждения, приравненного по статусу к европейским университетам – Эллино-греческой школы, позднее переименованной в Славяно-греко-латинскую академию. Первыми преподавателями Школы стали греческие монахи, получившие образование в Падуанском университете, братья Иоанникий (Иоаким) и Софроний Лихуды. За основу организации Школы Симеон Полоцкий взял крупнейшее православное учебное заведение того времени – Киево-Могилянскую академию, выпускником которой он сам являлся.

Киево-Братская коллегия, как изначально называлась Киево-Могилянская академия, была основана в 1632 году архимандритом Киево-Печерской лавры, митрополитом Киевским и Галичским Петром Могилой. Для этого митрополит Пётр объединил духовные школы, существовавшие с конца XVI в. и созданные украинской православной шляхтой и мещанством с целью сохранения православных обычаев и повышения уровня духовного образования на фоне роста популярности идей греко-католической унии, а также иезуитской системы образования. Однако, объединение духовных школ и реформы, проведённые Петром Могилой, превратили Киево-Братскую коллегию в учебное заведение, ориентированное на западноевропейскую систему образования. Хотя студенты и воспитывались в православном духе, основным языком обучения был латинский. Коллегия, получившая в 1658 г. статус академии, стала главным центром образования в Российском государстве. Выпускники Академии были основателями других высших учебных заведений в России в ХVII–ХVIII вв., а также их преподавателями. Закончили Киево-Могилянскую академию и два православных иерарха, занимавшие ключевые посты в Церкви в период проведения «реформ» Петра I – митрополит Стефан (Яворский) и архиепископ Феофан (Прокопович).

Продолжение:

Часть.II История пересмотра текста Библии на русском языке в XVIII веке.

Часть III История пересмотра текста Библии на русском языке в XVIII веке.

Фото Российского информационного агенства «Национальный альянс»  из экспозиции выставки«От поздней готики до барокко»  в Музее зарубежного искусства. Ярославль. 

Еще на эту тему:

РОССИЯ НА ПУТИ К БЕЗВЕРИЮ.Часть I

РОССИЯ НА ПУТИ К БЕЗВЕРИЮ. Часть II